Также на станции можно было разглядеть висящие на немногих вагонах итальянские, румынские, сербские и польские флаги. Но то лишь экзотика на бескрайних сибирских просторах, и реальной силы за последними флагами уже не имелось. Особенно за последними двумя – польская дивизия и сербский полк, оставленные на прикрытие отходящих чехов, уже исполнили роль обреченной на заклание жертвы. Теперь на очереди были румыны и итальянцы. А эти несколько вагонов, неподвижно стоящие на станции, суть немногие счастливцы, как-то успевшие проскочить заблаговременно, но тут и застрявшие. И стоять им здесь до морковкиного заговения, как говорят русские. Пока рак на горе не свистнет или не пройдет мимо них последний чешский эшелон. А флаги пусть висят – тут одни голые амбиции, без реальной силы – мы, мол, тоже есть и такие же великие державы…
В одном из многочисленных вагонов, под флагом недавно появившегося (едва один год прошел) чехословацкого государства, было очень тепло от натопленного титана, а раздвинутые цветные занавески на оттаявших окнах давали возможность потушить изрядно коптившие на крючьях керосиновые лампы и пользоваться естественным светом.
Это был вагон-салон командующего Чехословацким корпусом в Сибири, бывшего поручика австро-венгерской армии, волею судьбы вознесенного в генералы, Яна Сыровы. Роскошный «пульман» наскоро переоборудовали в штабной, имелось все необходимое – спальное купе, кабинет, купе для адъютантов и вестовых, маленькая кухня, туалеты и большой салон – в нем сейчас собрались пятеро: трое в военной форме и двое в штатском.
Именно эти люди сейчас вершили жизнь корпуса, а заодно влияли на дальнейшую судьбу обезумевших в междоусобице сибиряков. Здесь, в Иркутске, они значили больше, чем пыжившиеся от собственной значимости большевики из ВРК, считавшие себя победителями. Но только последние хорошо знали реальное положение дел, а потому дрожали от одной мысли, что чехи выступят супротив них и разгонят к чертовой матери. А командующий союзными войсками французский генерал Жанен давным-давно ничего не решал, полностью озвучивая, как говорящий попугай, рекомендации своих славянских подчиненных. Потому что за ними в Прибайкалье стояла реальная сила – 20 тысяч штыков двух чехословацких дивизий.
Приказ президента Масарика был краток, понятен и жесток – вывезти все эшелоны с награбленным русским добром, ибо в нем отчаянно нуждалась молодая Чехословацкая республика. В экспедиционном корпусе на сорок тысяч человек, включая детей и жен легионеров, приходилось двадцать тысяч вагонов, по одному на двоих.