Хилари представил их друг другу. Полковник буквально просиял улыбкой и отвесил новой знакомой легкий поклон. Миссис Форрестер отрывисто кивнула.
– Ну, как вам тут живется? Не мерзнете? – спросила она.
– Вовсе нет, благодарю вас.
– Я потому спрашиваю, что вы наверняка проводите много времени во всех этих душных студиях, где рисуют обнаженную натуру. Я говорю: об-на-жен-ну-ю на-ту-ру!
Видимо, как догадалась Трой, привычка повторять каждую фразу фортиссимо так глубоко укоренилась в сознании миссис Форрестер и дошла – ради блага ее мужа, разумеется – до такого автоматизма, что проявлялась сама собой. Так что робкое замечание полковника – у него, мол, нынче при себе слуховой аппарат – решительная дама просто проигнорировала.
– Ну, меня Трой, во всяком случае, не рисует обнаженным, дорогая тетушка, – произнес Хилари, разливая по бокалам напитки.
– Уж это было бы нечто.
– Мне сдается, что ваши представления о жизни художников основаны во многом на «Трильби»[22] и «La Vie de Boheme»[23].
– О, а я видел Бирбома Три[24] как раз в «Трильби», – вступил в разговор полковник Форрестер. – Он там так красиво умер – навзничь на стол! Здорово получилось!
В это время раздался стук в дверь, и вошел человек с явно озабоченным выражением лица. К тому же оно было не просто озабоченным, а вдобавок обезображенным, словно его когда-то долго жгли на живом огне. Множественные шрамы сбегали по щекам вниз к перекошенной линии рта.
– А, Маулт, – обернулся к нему полковник.
– Прошу прощения, сэр, что осмелился побеспокоить вас, – обратился вошедший к Хилари. – Я просто должен заверить полковника, сэр, в том, что все в порядке. Борода на месте, сэр.
– Ах, вот вы о чем, Маулт! Хорошо, хорошо, просто прекрасно, чудно и великолепно! – вскричал Форрестер.
– Благодарю вас, сэр. – Маулт поклонился и вышел.
– О! Что такое с вашей бородой, дядя Блошка?! – спросил Хилари (к великому, надо сказать, облегчению Трой).
– Ах, ничего особенного, мой юный друг, как видишь, ничего особенного! Я так волновался – вдруг забыл ее дома, а потом еще переживал, как бы она не потерлась в чемодане.
– Ну, вот видите, Фред, не помялась. Я же говорил – не помнется.
– Вижу, вижу, так что все прекрасно, можно расслабиться.
– Вы будете Санта-Клаусом на Рождество, да, полковник? – рискнула спросить Трой, и старик снова радостно просиял, а потом залился краской смущения.