– Посмотрите, что творится.
– Позвольте мне, мадам.
Он поднял палитру, подошел к скамейке и бережно положил палитру на нее.
– Взгляните на дверь. С этой стороны, – велела Трой.
Она сразу, еще до того, как Мервин подчинился, поняла: он отлично знает, что там. Значит, пока она лихорадочно вытирала лицо, он зачем-то проскользнул в библиотеку, снова выскользнул из нее и прикрыл за собой дверь – сомнений быть не может.
– Эта жестяная штука была привязана над входом в комнату, – сообщила Трой. – И свалилась мне на голову. Самодельное устройство против воров. Хорошо известная детская забава.
– Очень неприятно, – прошептал лакей.
– Да, неприятно получилось. Сработало устройство против воров. Детская забава.
– Я бы никогда, – Мервин вдруг разразился рыданиями. – О боже мой, я никогда бы… Клянусь, ни за что на свете…
– Честно говоря, не понимаю, зачем вам могло бы это понадобиться.
– Вот именно, мне это ни к чему! – словно в горячечном бреду подхватил слуга. – Вы совершенно точно заметили, вы абсолютно правы. Во имя Господа Иисуса Христа, зачем бы я стал играть в такие игры?! Это я-то!
Трой повернулась к нему спиной и принялась оттирать масляный след с дверной поверхности. Получилось совсем чисто – почти ни следа не осталось.
Мервин, в свою очередь, вытащил из кармана носовой платок, бухнулся на колени и яростно атаковал пятно краски на полосатом ковре.
– Скипидаром не проще будет? – подсказала Трой.
Слуга приподнялся и начал дико озираться. Трой подала ему бутылку со скипидаром.
– Та… – нечленораздельно выдохнул Мервин и продолжил работу. Оголенный загривок его сверкал от пота. Он не переставая бубнил что-то себе под нос.
– Что? – переспросила Трой. – Что вы там говорите?
– Он узнает. Уж он-то увидит. Он все замечает. Подумают, что это сделал я. Все так подумают.
– Кто увидит, кто узнает?
– Все узнают. Все без исключения. Все они.
– Отмойте остатки водою с мылом и принесите еще ковриков, – произнесла художница как-то отстраненно, будто не слыша сама себя. С самого начала работы над портретом ковер вокруг мольберта в библиотеке был защищен от краски несколькими перевернутыми ковриками – откуда-то из закромов кухни.
Мервин снова поднял на нее глаза. Вид у него был страшно испуганный и в то же время лукавый, как у озорного ребенка, который что-то задумал или уже натворил.