— Умоляю, Лоу, — подскочила и схватила меня за ворот ткани походного платья, да так сильно, что она затрещала. — Они не такие как мы! Жестокие звери! Они пожирают эльфов, когда голодают! Твой отец такие вещи о них рассказывал… — она всхлипнула и будто постарела на несколько лет, сухие губы задрожали. — Ты не сможешь жить в этом племени! Вам не позволит стая! Он разобьет тебе сердце! Они разорвут тебя на куски и зажарят на вертеле! А если отец узнает о побеге, если поймает, то лишит тебя крыльев, а это прямой путь к проклятию! Ты станешь изгоем и умрешь в том лесу! — стараясь привести меня в чувства и напугать, мама вытряхивала из меня душу, а я ей улыбалась и качала головой.
Она не понимала, что я и так на костре горю каждое мгновение вдалеке от возлюбленного.
— Он ждет… — я вздохнула и накрыла ее руки ладонями, аккуратно разрывая их цепкий захват. — Я не вернусь, мама. Никогда. Благослови, — смахнула слезу с ее теплой щеки.
— Твой отец откажется от меня, когда узнает. Вот увидишь. И так постоянно твердит, что я плохо тебя воспитала. Я останусь одна, — прошептала обреченно с диким страхом в глазах, а потом перевела дух и добавила: — Благословляю именем великой Ши, — прижала к губам тыльную сторону моей ладони и сотряслась рыданиями.
Я же держалась из последних сил. Моя душа разрывалась на части, одна из которых хотела остаться и прожить жизнь так, как положено родовитому лесному эльфу из клана Изумрудных крыльев, а другая — отчаянно рвалась к тому, кто украл мое сердце.
— Мамочка, не плачь, — едва не сорвался голос. — Я за счастьем иду.
— Солнце зашло за горизонт, — наставляла она, — уходит наше время. В сумерках еще безопасно, но наступит полночь и никто не сможет тебе помочь. Власть оборотней безгранична, когда они выходят на охоту. Это закон. Они имеют право убивать всех, кто зашел за черту. Ты знаешь.
Я кивнула, полностью осознавая опасность.
— Я не буду застилать твою постель, — горько завершила она свою пылкую речь. — Знай, я жду, и буду ждать всегда, — осенила меня знаком нашего рода, пальцами вырисовывая в воздухе очертания остролиста.
— Скажи отцу, что люблю его, пусть не проклинает, а братишку поцелуй, — сказала я на прощание и вышла в темный коридор.
Набрала полную грудь прохладного воздуха, собираясь с силами. Крылья задрожали — им передалось мое волнение, прижались к спине плотнее, и я ощутила, как они почти слились с кожей.