Делает ли это обитателей самых нижних и глухих углов столичных
подземелий безобидными и няшными, как домашний белый кролик?
Ещё чего!
– Бояться крыс не стоит, – на ходу рассказывала рыжая. –
Они твари умные и трусливые, первыми не кидаются. Ну, если к
гнёздам не лезть, но гнёзда – то забота гильдейских новиков, не
наша. А на наших, кротовых глубинах крысы появляются редко и малым
числом. В общем, можно прибить мимоходом, но не более того. Не
стоят они возни. Даже за миску жидкого супа надо пять хвостов
сдать.
– А наш Болтун и поныне за хвостами охотится, – вклинился
Крюк. – Только уже не сам в храмы сдаёт, а мелкоте уличной раздаёт,
чтоб тем посытнее жилось. Добрый он у нас, не смотри, что
лысый.
– Не добрый, а исполнительный, – поморщилась Мокрица. –
Это я велела высматривать годных в банду, подкармливать и учить.
Нам смена нужна: не век же по щелям лазать. Ты сам вон уже, считай,
настоящий дуб-переросток, а заменить некем.
– Ну да. Какой дурак к нам полезет? Кроты – не банда, а
отстой.
– Заткни пасть, – прошипела рыжая. – И не мешай. Или чеши
отсюда обратно наверх, к пузатой своей, а потом не
возвращайся.
– Да чё ты сразу-то...
– Заткни. Пасть. Ур-род бесячий, фуф. Так. Крысы. Это не
наша забота. Наша – это ташши, склоры, фуфисы, бледные плевуны,
злапы и ещё всякое по мелочи. Включая едучий мох: его надо
отскребать, а потом можно загонять кожевникам за медяшки. Но вот
обычный пещерный мох трогать нельзя.
– Почему? – спросил я.
– Предки не велели. Да и что толку с обычного-то? Просто
пища слизней, а так даже медяшек не стоит, хоть охапками его
таскай. Итак, ташши...
Если просуммировать сказанное, подземная монстрофауна выходила
не особо опасной. Самыми неприятными выходили бледные плевуны (один
из которых как раз и оставил Крюку его приметный шрам на морде).
Потому как яд у этих дальних родичей садовых слизней имел сильные
разъедающие свойства, а плеваться они старались в глаза.
Зазеваешься – и ослепнешь, если на месте не помрёшь.
Столь же неприятными представлялись ташши с фуфисами: крупные,
длиной с предплечье, хищные многоножки и стайная всеядная помесь
мартышек с крысами размером примерно с терьера.
Правда, способы доставлять неприятности у тех и других выходили
разные. Ташши – многоножки – умели ну очень хорошо маскироваться;
это была их видовая особенность, очень полезная для засадных
охотников. Как и яд. Не прям смертельный, с одного-двух укусов не
помрёшь, даже ребёнком будучи; но помучиться пару дней придётся.
Головокружение, рвота, лихорадка, иногда малоприятные глюки, иногда
судороги, иногда иные признаки острого поражения
нервно-паралитической гадостью. К тому же у людей порой
обнаруживалась уязвимость к их яду. Одна из ведьмачек Кротов,
которой не свезло, как раз из таких оказалась. И задохнулась от
анафилактического шока, как я понял по скупому, но точному описанию
симптомов; обычное противоядие не помогло, да и не могло
помочь.