— Чей? — следует странный ответ, и она поудобнее перехватывает ребенка под попку. — Мой давно умер, а у остальных все разные, — поясняет простодушно, качая ребенка, который, кажется, начинает догадываться, что палец — это не грудь.
—И сколько вас? — мой взгляд фиксируется на непонадобившемся контрацептиве. Вот, блядь, ирония судьбы.
— У меня шестеро братьев и сестер. Я самая старшая, — она крепче прижимает к себе ребенка, который морщит мордочку и вновь начинает реветь.
У меня от этого шума раскалывается голова. Хочется последовать примеру ее мамаши и накатить водки — такая безнадега витает в воздухе. Я не искал сегодня легких развлечений, но и желания получить на жопу эту тяжесть бытия тоже не было.
— Почему он постоянно орет и не спит посреди ночи? — спрашиваю устало.
— Жрать хочет, — без прикрас поясняет моя Лали.
Моя? Вовсе нет. Даже на один раз таковой не стала. Она принадлежит грязным ночным улицам, этому бомжатнику и чужим рукам с грязными ногтями и сбитыми костяшками.
— Так покорми, — выдаю логичное решение и сжимаю в кулаке пачку сигарет.
— Нечем. Вообще ничего нет. Даже хлеба, — выпаливает, пряча глаза.
Все логично. Нет бабла — пошла на панель. Какой же все это пиздец.
— Потому пошла гулять ночью? — зачем-то спрашиваю очевидное.
— Я не могла больше лежать и слушать, как они все хнычут от голода, — поясняет Лали, усадив ребенка в грязное, полуразваленное кресло. Он внезапно притих и уставился на меня.
Они непохожи. Лали светленькая и сероглазая, а ребенок смуглый и с черными раскосыми глазками. Их мамаша — помойка для сбора спермы, которая никем не гнушается.
Для меня никогда не было зазорно заплатить за качественную ночь любви с умелой жрицей, но я еще не опускался до дешевых путан, работающих за еду, или и вовсе плечевых. Просто Лали оказалась искушением, от которого невозможно было отказаться.
Теперь я испытываю странную смесь чувств. Мне хочется придушить алкоголистичную матку с ненасытной утробой, которая только и делает, что бесконечно рожает и вливает в себя все, что горит. Но и на себя я злюсь. Вроде ничего неправильного не сделал — ведь если бы я прошел мимо, Лали все равно оприходовали бы эти рыла в подворотне. И все же паскудно на душе.
Я закуриваю, просто потому что не знаю, куда деть руки, а потом сразу отправляю сигарету к другой такой же в грязном стакане.