Я пожимаю плечами, мол, всё окей, и Рома, улыбнувшись, сжимает мои пальцы сильней.
Стыдно признать, что рядом с ним, с почти незнакомым чужим парнем, которого я буквально вынуждаю жениться на год, мне спокойной и уютно. Он крепко держит меня за руку и молчит. И мне нравится, как он это делает.
Папа улыбается, здоровается с людьми в форме: с некоторыми просто кивком головы, другим пожимает руки. Как выясняется, ночью в полицейском участке жизнь кипит почти так же бурно, как и днём. Я бывала у него на работе несколько раз, ещё подростком. Нашему классу даже экскурсию проводили — с легкой руки Александра Канарейкина — в центральное отделение полиции и рядом стоящую пожарную часть.
— Роман, со мной пройдёшь сейчас. Я так понимаю, ты опекун Алексея? — спрашивает папа, тормозя в конце коридора у двери без таблички.
Сопровождающий нас «опер» заносит кулак и робко постукивает по дверному полотну, а затем и скрывается за ним. Я что-то начинаю нервничать. В коридоре полумрак и, кроме нас, ни души. Чувствую себя какой-то непойманной преступницей.
— Нет, у нас есть мать, но её не хотелось бы ставить в известность, — серьёзно произносит Рома.
По чуть хриплому, напряжённому тону его голоса понимаю, как он переживает за брата, почти ничем не показывая этого внешне. Настала моя очередь сжать его руку. В ответ получаю скупую ласку в виде поглаживания большим пальцем моей ладони. На меня он не глядит, даже головой не ведёт, сдержанно смотрит на папу.
— Под трибунал подводишь, — хмыкает тот и весело нам подмигивает. Показывая, что его ночное приключение совсем не тяготит, скорее веселит, и будет что рассказать завтра приятелям на детской площадке. Вот уж кто точно совсем не переживает.
— Если нужна ещё сумма, я могу добавить, но не сегодня… день-два, и она будет.
— Сейчас узнаем, нужно ли ещё что-то. Ты сейчас со мной зайдешь, опишешь ситуацию, как всё было, если надо, пару подписей поставишь. Парень твой всё-таки несовершеннолетний. Мать кем работает?
— Медсестра в областной больнице, сегодня на смене как раз.
— В бюджете значит работает, отлично. Будем давить на жалость, — себе под нос говорит папа и показывает Роме кивком головы на дверь, веля заходить. — Лена, Христом Богом прошу, не двигайся с этого места ни на шаг. Выпущу к тебе Романа, так быстро, как это будет возможно.