* * *
Гуляли три дня. Для периода сезонных работ, когда день год
кормит — это роскошь на грани допустимого. Но все должны были
проникнуться, стать соучастниками моей радости.
В прошлой жизни многие знали, казалось, что прописную истину,
когда друг познается в беде. Но я несколько подвергал этот постулат
сомнению, или, что вернее верного, дополнял. По мне, друг познается
и в радости. Если человек искренне радуется твоим успехам, готов
бросить все, чтобы приехать и сказать, насколько он рад твоему
счастью — вот искренняя дружба.
И вообще умение искренне сопереживать, радоваться за других —
великое дело. Подобным это время, этот мир, сильно отличается от
того, что я покинул. Не всегда, на войне люди менее лукавы, там
чаще всего можно понять кто есть кто, и крысы быстро выявляются,
как и настоящие люди. И порой внешняя оболочка даже противоречит
внутреннему наполнению.
В средневековье, где каждая минута жизни — это не комфорт у
экрана телевизора или телефона, это не безделие, а борьба за жизнь.
Тут людям нет откуда учиться лукавости, хитрости. Нет книг, нет
сериалов, примеров лжи. Они более открыты и умеют радоваться
больше, чем разбалованные развлечениями интернето-человеки.
Так мне казалось, когда каждый старался выкрикнуть здравицу,
когда выставляли на столы все, что было лучшего в домах. Мне даже
не пришлось особенно разоряться, оказывалось, что некоторый жирок
люди уже нарастили. И жир этот не на брюхе, или ляжках, нет, с этим
все в порядке, так как работаем много, калории сжигаем, а жирок в
сундуках и подвалах в виде серебра, одежд, тканей, съестных
припасов.
То, какой эта земля была до моего прибытия и то, что я наблюдаю
сейчас — это не просто большая разница, это иной уровень развития
цивилизации, пусть каменные, скорее кирпичные, здания еще только
строим. И от этого проступали слезы… или слезоточивость глаз
произошла от хмельного, выпить которого мне за три дня довелось
столько, сколько за все время пребывания в этом мире ранее?
Но могу и я слезу пустить, не все же время душить в себе эмоции.
Тем более, что в этом мире слезы, даже мужские, на удивление, но
нормальная реакция, не осуждаемая даже в воинском коллективе.
Осуждается бездействие. А если ты делаешь то, что следует, так не
важно, со слезами или без них, главное — делать.