В отсутствие шефа его заместитель, шутцхафтлагерфюрер Карл Фритцш был занят тем же, чем и Хёсс в Берлине, а именно логистикой Холокоста. В порядке эксперимента он испробовал наличествовавшие инсектициды на «живых кроликах» – советских военнопленных[34]. И произошло это, по-видимому, в конце августа, в так называемом Monopol-Gebäude[35], в трехэтажном здании, обособленно стоявшем примерно в километре от лагеря (на полпути к вокзалу) и расположенном возле щебеночного карьера. Так это или не так, но именно в это время впервые сошлись все главные предпосылки для такого экспериментирования – наличие а) помещения, б) самого яда и в) смертников-жертв, о числе которых ничего не известно.
О втором эксперименте известно гораздо больше – и не от одного Хёсса. Состоялся он 3 сентября 1941 года и унес жизни 860 человек – 600 советских военнопленных[36], 250 польских больных или инвалидов и 10 польских штрафников, коллективно осужденных за побег узника Яна Новачека 1 сентября[37].
К эксперименту явно готовились заранее: в книге регистрации поступающих в «бункер» – ни одной записи о приеме кого-либо в интервале между 31 августа и 5 сентября[38]. Вечером 3 сентября, в послерабочее время, во всем лагере была объявлена «шперра» – строжайший, под страхом смерти, запрет на выход из жилых блоков[39].
Местом экспериментальной казни были выбраны камеры подвала 11-го блока, зарешеченные квадратные окна которых лишь узкой полоской выходили на улицу: эти окна присыпали землей. Намеченные жертвы переполнили собой все помещения.
Десять приговоренных к смерти поляков и без того находились к этому времени в бункере[40]. Из соседней больнички санитары привели или принесли еще 250 поляков – туберкулезных больных, отобранных накануне лагерным врачом, доктором Зигфридом Смелой. Затем из бараков привели 600 советских военнопленных, скорее всего только что прибывших – вероятно, всех, что были на этот момент в наличии. Возможно, экспериментаторов интересовали различия в выживаемости больных и относительно здоровых еще людей.
Смерть наступала очень быстро, каждый успевал закричать всего лишь один раз, – похвалялся Хёсс в воспоминаниях. Но действительность была несколько иной: когда назавтра, 4 сентября, рапортфюрер Герхард Палиш, в противогазе, открыл дверь бункера, то увидел, что некоторые советские военнопленные еще живы. Двери тотчас заново закрыли и добавили еще газ. И только после обеда двери открыли, окна освободили от земли и открыли для проветривания. Вечером – снова «шперра».