Я покачал головой:
- Это просто потрясающе.
- Что?
- Что ты вот так - берёшь и делаешь. Сколько людей не способны взять себя в руки...
- Это потому, что они не нуждаются. А в моей жизни нужда никогда не прекращалась. Что бы я стала делать без образования? Кассиром в супермаркете работать? Это не моё.
- Ты могла бы удачно выйти замуж и бездельничать всю оставшуюся жизнь.
- С ребёнком?!
- Поверь, это вообще не проблема!
- Здесь, в деревне - проблема. Некоторые мамочки до сих пор на меня смотрят свысока из-за того, что я не была замужем, а ребёнка имею.
- Я же про то и говорю! Поехала бы в город - и... Ну почему ты здесь? Скажи честно! Это же из-за школы? Там некому преподавать?
- Ну... есть проблемы с составом, да...
- Что и требовалось доказать.
- Но мне тут нравится! Потому что люди простые, искренние, я не чувствую себя здесь чужой, как в городе.
- А как же твоя тяга к искусству? Тебе хоть есть, с кем поговорить о высоком?
- Мои ученики, я прививаю им любовь к литературе.
- Ученики - это несерьёзно. Всё, что они могут тебе дать - это вернуть твоё же.
- В городе у меня тоже не было особо близких по духу людей.
- Да, помню. Ты закрываешься. Всегда закрывалась. Я думаю, что твоё ощущение себя чужой - первично. А отношение окружающих - вторично.
- Как умно ты научился выражаться!
- Книжки читал, - не без самодовольства кивнул я.
- Какие?
- Оо, очень много разных. На какое-то время они заменили мне друзей на чужбине. Как там у Достовеского?
- У Паустовского. "Человек, любящий и умеющий читать,- счастливый человек. Он окружен множеством умных, добрых и верных друзей. Друзья эти - книги", - процитировала Настёна наизусть и удивлённо покачала головой: - Неожиданно!
- Я же сказал, что сильно изменился.
- Люди редко меняются.
- У меня была нужда. И я так благодарен ей... а особенно тебе. За всё, что случилось со мной и за то, что Дуня... есть.
Я потянулся к Насте, чтобы хоть немного обнять её и поцеловать в щёку, но дочь, кажется, услышала своё имя - прибежала, счастливо размахивая палочкой, к которой прилип кусок тины. Он разбрасывал вокруг себя грязные капли, и Дуняшино платье уже было всё в болотно-коричневую крапинку.
- Боже, Авдотья! - воскликнула Настя.
- Боже, мама! - пискнула та и побежала прочь, весело смеясь.
Я подскочил и помчался следом.