Красиво. Они словно не идут, а плывут, а взгляды всех направлены на них. Эти красавицы точно знают, как себя подать. С такими бы я закрутил что-то, но в то же время этим двум палец в рот не клади. Откусят и не подавятся даже.
Но вся красота и волшебство пропадают ровно в тот момент, когда блондинка вырывается вперёд, словно ругается с подругой и, не устояв на каблуках, падает на колени.
Короткий смешок сам по себе срывается с моих губ, но я тут же одёргиваю себя, чтобы не создавать у родителя лишних подозрений, что не слушаю его.
— Ты меня понял, Вадим?! — доносится за моей спиной голос отца, который и до этого что-то говорил, но я отвлёкся случайно. Нет, намеренно. Устал я от его разговоров про наследников.
Взгляд блондинки поднимается вверх, на мужчину, перед которым она упала. И я бы точно не хотел сейчас оказаться на месте этого бедолаги. Фурия невероятна зла и совсем скоро испепелит его.
Приглядевшись к парню, узнаю в нём своего младшего брата, занимающего уже два года должность декана в нашей академии.
Ну и поделом ему! Если бы не устроил гулянку пару дней назад в клубе и не сорвал бы голос, сидел бы сейчас в моём кабинете, а не на улице стоял. Сам виноват. Расплата пришла, откуда не ждали.
— Понял-понял, отец, — разворачиваюсь к родителю с полностью серьёзным выражением лица. — Будет тебе наследник, — кидаю ему, лишь бы отстал.
— Будет! — и вновь стук по столу. — Иначе всех вас с братьями лишу наследства, и этой академии в частности!
2. Глава 2. Милена
— Волнительно всё это, — произношу, обращаясь к подруге, спокойно шагающей на огромных каблуках рядом со мной.
Окидываю её задумчивым взглядом, завидуя её уверенности в себе и беззаботности, с которыми она идёт к главному корпусу академии.
Хотя, возможно, она просто уже свыклась со своей ролью студентки за столько лет обучения. Как-никак последний курс. Не то что я, которая через столько лет только поступить решила и в свои двадцать с хвостиком первокурсницей стала.
Смешно даже. И куда лезу?
Но учиться в этой частной академии искусств было моей мечтой примерно с седьмого класса. И отец об этом знал, поэтому и настоял, чтобы я вылезла из своей скорлупы и занялась собой.
— Они будут все такими юными и я, мать-одиночка двадцати четырех лет от роду, — продолжаю возмущаться и страхи свои описывать, — старушка в их коллективе. Один лишь смех! И позор!