Я смотрела на это дерево, и мне думалось, что это знак: я и Ф., Ф. и я, его зрелость и моя нежность – вот так же мы пойдем по жизни, как золотые апельсиновые яблоки рядом с душистыми лепестками…
Кстати, говорят, тот мальчик, которого мы нашли на берегу – таки принц. Я не верю. Учитывая, кто говорит – наши кукушки монастырские. Для них любой, у кого есть штаны, черные кудри и дурацкие маленькие усики, уже сразу и принц, никак не меньше.
11 сентября
Сегодня ровно полгода, как я живу в монастыре святого Каледония. Марго, моя душечка, совсем загрустила: конечно, житье здесь – вовсе не то, к чему она привыкла во дворце: балы, сплетни, кавалеры… Для меня она всегда была больше, чем просто камеристка: не забывайте, она моя молочная сестра. Так что веселья, которого была полна моя прошлая жизнь, перепадало и ей. И если сейчас я, по крайней мере, знаю, чего жду и ради чего сношу лишения, то ей-то пришлось страдать только из-за своей госпожи. Из-за меня, словом. Не могу сказать, что меня это не тревожит. Скорее бы прошел этот несносный год, а там, глядишь, обвенчаемся мы с Ф. – я и ей найду достойного супруга.
Грустно мне что-то. Две недели нет вестей. Последняя записка меня встревожила, все в ней было не так. Что именно – не скажу, но… Какая-то небрежность… или торопливость слога… Он забыл меня?! Ах, если бы перечесть письмо, если бы перечесть!..
3 ноября
Стало холодать. Сегодня утром на траве видела первый иней. Молилась святому Каледонию: ведь я под его крышей, не послал бы он мне утешения?.. Хотя бы из простого гостеприимства… Матушка пишет, чтоб я набралась терпения. До весны осталось совсем чуть-чуть… Решиться, писать к ней – спросить, что с Ф.?.. Боже, боже мой, какая тоска.
16 ноября
Филипп! Нет, нет, я не могу поверить! Господи, нет, пусть это будет ложью!.. Пожалуйста!.. Филипп, Филипп, филипп, фили … (край страницы оборван, нескольких листков не хватает)
4 декабря
Я дома.
Думала, уже не вернусь к этому дневнику, – слишком больно читать. Слишком больно вспоминать те недолгие дни, когда я была счастлива. Казню себя, что писала так мало, так редко! И так остро ранят душу мои же слова… Снова и снова в памяти его глаза в лучиках морщин, его голос, тепло его тела, бархат его колета под моей горячей щекой… Хотела сжечь тетрадь и… не смогла. Сунула в сундук, под платья.