Как он мог быть уверен в том, что она не бросит ребенка и не навредит ему, когда к ней вернется память?
Ему в голову неожиданно пришла новая мысль.
Если она не помнит его, себя и свои поступки, значит, не ждет подвоха. И не станет защищаться.
В голове у Талоса выстроился новый план, и на лице его воцарилась довольная улыбка. Он может забрать у нее все, включая ребенка. И она никогда больше не увидит его.
– Значит, я была здесь на похоронах отчима, но при этом не англичанка.
– Твоя мать из Англии, судя по всему. Вы обе вернулись сюда несколько лет назад.
Ив оживилась:
– Моя мама!
– Она умерла, – бросил он.
Она застыла, ее лицо омрачилось.
– Мне жаль, Ив, – сказал он, – но, насколько я знаю, у тебя нет близких.
Он притянул ее к себе. Волосы Ив, даже непричесанные и немытые, привычно пахли ванилью и сахаром. На этот аромат его тело немедленно отреагировало желанием тут же предаться запретному соблазну.
«Остановись!» – приказал он себе. Он не станет думать о ней. Не будет хотеть ее. Он ведь в состоянии контролировать собственное тело, черт возьми!
Ив сжала пальцами его рукав, уткнулась лицом в его свежую классическую рубашку.
– Значит, у меня никого нет, – проговорила она тихо, почти шепотом. – Ни родителей. Ни братьев и сестер. Никого.
Он посмотрел на нее сверху вниз, приближая к себе ее лицо, вглядываясь в синие глаза, блестевшие от слез.
– У тебя есть я.
Ив изучала его, словно пытаясь распознать эмоции за непроницаемой маской. Талос придал лицу выражение заботы, восхищения и любви – или, по крайней мере, того, как он представлял себе эту самую любовь, никогда не чувствуя ее на самом деле.
Она шумно выдохнула, легкая улыбка озарила ее лицо.
– И наш ребенок.
Талос только кивнул. Именно из-за ребенка он намеревался установить абсолютный контроль за Ив. Он должен заставить ее поверить в его заботу.
Не важно, подумал он язвительно, что она сделала с ним. Он внушит ей доверие. Сделает все, чтобы она мечтала выйти за него замуж.
А потом – о, потом!..
Они поженятся, и тогда его главной целью станет заставить Ив вспомнить правду. Он будет с ней, когда она наконец вспомнит, и увидит, как изменится ее лицо.
И он раздавит ее. Мысль о мести тешила его самолюбие.
Это не месть, сказал он себе. Это восстановление справедливости.
– Ив, я хочу жениться на тебе. – Он взял ее лицо в свои большие ладони.