– Дзо-дза, куда ты направляешься?
Хогэн ответил:
– Я странствую без цели.
Кейшин спросил:
– Какова суть твоего паломничества?
Хогэн промолвил:
– Я не знаю.
Кейшин сказал:
– Не-знание – это самое близкое.
Хогэн внезапно обрел просветление.
Дзен – это просто дзен. Ничто с ним не сравнится. Он уникален. Уникален в том смысле, что он – самое обыкновенное и при этом самое экстраординарное явление, которое случалось с человеческим сознанием. Он самый обыкновенный, потому что не верит в знания, не верит в ум. Это – не философия и не религия. Это – принятие обычного существования всем сердцем, всем существом, не желание какого-то другого мира, сверхобыденного, сверхментального. Его совершенно не интересует никакой эзотерический вздор, никакая метафизика. Он не стремится к другому берегу – этого берега более чем достаточно. Дзен настолько полно принимает этот берег, что через это принятие он его трансформирует, – сам этот берег становится другим берегом. Само это тело – будда, сама эта земля – лотос рая.
Поэтому дзен обычен. Он не хочет, чтобы вы создавали какую-то духовность, какую-то святость. Все, чего он просит, – проживать вашу жизнь непосредственно, спонтанно.
Тогда обыденное становится священным.
Великое чудо дзен заключается в том, чтобы трансформировать обыденное в священное. Это чрезвычайно необычно, потому что никогда ранее именно так не подходили к жизни, именно так жизнь никогда раньше не уважали.
Дзен выходит за пределы Будды и за пределы Лао-цзы. Это кульминация, трансценденция как индийского, так и китайского гения. Индийский гений достиг своего высочайшего пика в Гаутаме Будде, а китайский гений достиг своего высочайшего пика в Лао-цзы. Встретившись, сущность учения Будды и сущность учения Лао-цзы слились в единый поток так глубоко, что теперь их невозможно разделить. Невозможно даже провести различие между тем, что принадлежит Будде, и тем, что принадлежит Лао-цзы. Это тотальное слияние. Это не только синтез – это интеграция. Из этой встречи родился дзен. Дзен не относится ни к буддизму, ни к даосизму, при этом он – и то, и другое. Говорить, что дзен – это дзен-буддизм, – неверно, он гораздо больше. Будда не такой земной, как дзен. Лао-цзы чрезвычайно земной. Но дзен не только земной. Его видение трансформирует землю в рай. Лао-цзы – земной, Будда – неземной: дзен – и то, и другое вместе. А будучи и тем, и другим, он становится самым экстраординарным явлением.