Я набросил Санькину парку и сходил попрощаться с отцом Михаилом.
– Отец Михаил… Миша… Я хотел бы сказать вам спасибо за все. Если получится, то я обязательно вернусь к вам. Приеду как-нибудь летом.
– Приезжай, конечно. Только лучше звони заранее, – сказал монах.
Я встретил его возле коровника. На всю жизнь запомню этого крепкого, сильного, удивительно доброго человека. Мне всегда хотелось быть с ним чуточку ближе, и, наверное, я буду всю жизнь сожалеть, что так по-настоящему мы ни разу и не поговорили.
Далее по плану я хотел попрощаться с Гриней. Но не обнаружил его в комнате, где, как я думал, он живет. За весь месяц нашего общения я ни разу не заходил к нему в гости. И, наверное, неправильно понял, в какой именно келье он живет. В той, на которую, как мне показалось, указывал он пальцем, попивал чай бородатый малознакомый мне трудник. Гриню он не знал, а его соседом с недавних пор был тот самый сбежавший из плена Николай. Я сунулся в соседние кельи, но и там Гриню не нашел. Прошелся по территории, но его нигде не было. Было как-то не по-человечески уезжать не попрощавшись. Хотя в любом случае мне предстояло исполнить условие Грини, а, значит, наверняка еще раз вернуться сюда.
Я зашел в домик настоятеля. Поблагодарил его за все. Сказал, что обязательно приеду еще и что мне очень мне тут понравилось.
– Приезжай, конечно… – сказал настоятель задумчиво.
Я впервые был в его комнате, очень простой по убранству. В ней не было ничего лишнего: кровать, посудный шкаф, стол, на столе чайный набор и книги. Диван у стенки. И фотография женщины и ребенка на стене. Я вдруг задумался, что должно было в жизни случиться у него, если в сорок с небольшим лет он вдруг оставил всю мирскую жизнь и ушел в далекий монастырь. В прошлой, совсем уже нереальной, жизни настоятель был профессиональным футболистом и, видимо, у него были семья, люди, которых он очень любил.
– Куда торопишься? Я завтра поеду прям до Пскова. Подвезли бы тебя, – сказал тихо он. – Я в Москву еду.
– Спасибо. Но я, пожалуй, сам. Тут не так уж и далеко. Прогуляюсь. Я привык.
Мне было очень неловко и грустно. Я не мог объяснить всего словами, но понимал, что мне здесь больше не место. Я должен еще попытаться жить. Жить настоящей жизнью. Той, которой у меня до сих пор не было. И я вдруг захотел вырваться в эту жизнь как можно быстрее. Я поклонился и пошел прочь.