Обломки веток Сыскарь прихватил с собой. В оборотней он не
верил, но оставался вариант с прирученным волком, действиями
которого руководил человек. Тоже вполне себе фантастический
вариант, но всё же не до такой степени, как с оборотнем. К тому же
никаких вещественных доказательств, кроме этих двух обломков веток,
они так и не обнаружили. Чем чёрт не шутит, думал Сыскарь. А вдруг
на них ещё и «пальчики» остались? Само по себе это, ясно,
доказательство хилое — мало ли кто и зачем брал в руки эти ветки. И
даже отгибал ими колючую проволоку. Но хоть что-то.
Утро Андрей Сыскарёв встретил в районной больнице на диване из
некогда чёрного кожзама, который, судя по выпирающим пружинам,
заплатам, трещинам и общему печальному виду, был здесь поставлен
ещё в советские времена и доживал последние месяцы, если не дни.
Ночью, когда Сыскарь вернулся в больницу из Кержачей, дежурный
хирург (выяснилось, что его зовут Владимир Борисович) сообщил, что
операция (тьфу-тьфу) прошла вроде бы удачно, и жизни раненого
ничего не угрожает. Но пообщаться с ним можно будет — и очень
недолго! — в лучшем случае завтра.
— А когда я смогу забрать его в Москву? — осведомился
Сыскарь.
— Вы на машине? — спросил в ответ врач.
— Да, и на хорошей.
— Ну… Если всё пойдёт нормально, на что я очень надеюсь,
то, думаю, через два-три дня можно будет рассмотреть этот вопрос.
Нет, конечно, если вы готовы рисковать здоровьем друга, можно и
завтра…
— С чего вы взяли, что я готов рисковать его
здоровьем? — холодно удивился Сыскарь.
— Э… не знаю, — смутился врач. — Мне показалось,
что у вас недовольное выражение лица.
— Просто устал, — растянул губы в улыбке
Сыскарь. — Не обращайте внимания. Скажите, я могу ещё что-то
сделать? Лекарства, деньги?
— Нет, что вы. — Хирург машинально притронулся к
нагрудному карману. — Вполне достаточно, и всё необходимое у
нас есть.
Андрей как раз успел посетить туалет, умыться, позавтракать в
раннем кафе напротив и вернуться в хирургическое отделение, когда к
нему подошла заранее простимулированная денежной купюрой дежурная
медсестра и сообщила, что пациент Иван Лобанов проснулся и его
можно увидеть.
— Пять минут, не больше, — предупредила она. — И
учтите, что разговаривать ему нельзя категорически.
Друг Лобан с горлом, похожим на толстый белый кокон, лежал один
в палате на двоих и моргал в потолок. Тонкий прозрачный шланг
тянулся к его правой руке от капельницы с физраствором. Услышав,
что дверь отворилась, Иван скосил глаза и, увидев Сыскаря,
улыбнулся и поднял левую руку в знак приветствия.