Как-то перед уходом я зашла к нему в палату. Он лежал и бессмысленным взглядом смотрел в окно, плотно занавешенное дождем. Непогода бушевала уже третий день.
– Как надоел этот дождь, – с наигранным раздражением произнесла я. – Льет и льет.
Брайс молчал.
– Ненавижу осень. Грязь, сырость, холод. Бррр! Не то, что летом, – продолжила я монолог. Ответом мне вновь была тишина. – Такая погода отлично подходит для самоубийств. Нет лучшего времени, чтобы уйти из жизни, чем поздняя осень.
Парень моргнул. Отлично, значит, он все-таки слышит. Меня это воодушевило.
– И как показывает статистика, именно в такие периоды непогоды происходит наибольшее число суицидов. Кто-то вешается, кто-то выпрыгивает из окна.
Я подошла к подоконнику, перегнувшись через него, посмотрела вниз.
– Третий этаж. Нет, с третьего этажа не убьешься. Покалечишься, а то еще и инвалидом останешься, но не убьешься. А кому хочется быть инвалидом? Разве приятно, когда не можешь ходить или говорить. А-то вообще лежишь как овощ и ничего не можешь, только глазами хлопаешь.
Я говорила все это, не глядя на Брайса, будто его и не было.
– Гораздо лучше, конечно, когда руки и ноги целы и голова в порядке. В этом случае можно столько всего сделать. Можно гулять, бегать, танцевать, улыбаться, помогать другим, да влюбиться, наконец. А потом создать семью, родить детей и смотреть, как они растут. А потом нянчить внуков. Ой, да столько можно сделать!
Я немного помолчала, глядя, как толстыми червями сползают по стеклу дождевые капли.
– Ой, заболталась я что-то. Пора идти домой. Не скучай и поправляйся.
Улыбнувшись Брайсу, я направилась к дверям. За спиной раздалось тихое:
– Она тоже хотела детей.
– Что? – я боялась, что мне почудился его голос.
– И домик. Маленький домик голубого цвета с садиком.
Брайс смотрел прямо перед собой, но я была уверена, что видел он сейчас вовсе не белоснежную стену палаты. Надо было срочно что-то сказать, чтобы вытащить его из той раковины, в которой он спрятался. Но маг заговорил сам. Брайс рассказывал про свою девушку. Ее звали Ильвария. Она была с ним в одной группе и погибла, так и не успев стать женой и матерью. Я слушала его и по моим щекам катились горячие слезы. Перебивать или торопить не хотелось. Когда Брайс, наконец, уснул, я еще немного посидела возле него, размышляя о превратностях судьбы и ее мотивах, а потом и сама отправилась в спать.