Толпа вновь взревела, доказывая и провозглашая, что старейшина самый мудрый и справедливый, а все его решения – сама истина. Старейшина вновь удовлетворенно кивнул и продолжил:
– Тогда вы выслушаете меня. И когда оглашу свою волю, вы ее примите.
– Говори, старейшина! – донеслось из одного конца комнаты.
– Да, говори, мудрейший! – донеслось из другого.
Я с затаенным дыханием наблюдала, впитывая каждое слово, гадая, какую роль уготовили нашей семье. Старик на некоторое время замолчал, то ли собираясь с духом, то ли задремал ненароком. Но когда в комнате кто-то громко покашлял, он поднял голову и начал:
– Все вы знаете, как возникла наша деревня. А если не знаете, напомню. Много лет назад, когда у меня только начала расти борода, река пересохла. Древня бы вымерла, если бы одна ведьма, тогда еще молодая девица, не указала на место, где надо рыть колодец. И я с тремя селянами вырыл. Этот колодец мы пользуем до сих пор.
Люди загомонили, быстро пересказывая друг другу суть истории, детали и слухи. Я пыталась уловить слова, но из-за количества говорящих, звуки превратились в гул.
Старейшина продолжил:
– Колодец тот ведьма зачаровала, чтобы вода в нем не кончалась. Но потом ведьма ушла…
– Ой, прямо ушла! – раздалось откуда-то из глубины комнаты. – Не юли, старейшина. А скажи, что обещал жениться на ней, а женился на другой. А когда она потребовала ответ, изгнал ее из деревни.
Народ снова загалдел, споря, была ли ведьма, любил ли её старейшина, правда ли, что колодец нескончаемый. Я вся превратилась в слух потому, что прежде этой истории не слышала и считала, что наш колодец берет начало в обычной подземной реке.
Старейшина потемнел лицом, словно туча набежала на погожий день, и некоторое время молчал. Казалось, он погрузился в воспоминания давно минувших дней, где у него и впрямь еще нет бороды. Через некоторое время вздохнул и проговорил:
– Пусть так. Речь сейчас не об этом. А об том, что ведьма ушла, сказав, что однажды мы все о ней вспомним. И вот, день настал, селяне. Вода в колодце кончается.
По комнате прокатился вздох, а затем повисла гробовая тишина. Я с трудом соображала, почему все так перепугались, но когда увидела бледное лицо отца, который всегда прежде сохранял самообладание, поняла, дело и впрямь серьезное.
Старейшина выдержал паузу, дождавшись, пока все осознают глубину случившегося, потом вновь заговорил.