«спасибо».
Андрей вдруг разозлился. С этой непохожей на других Александрой легко купиться на ненаигранность. Не просто легко, а хочется так сделать. Отключиться, отбросить подозрения и ожидание подвоха. По-доброму шутить про еду. Дразнить друг друга, смеяться. Сгрести в обе ладони её беззащитную руку и попросить рассказать, откуда взялись длинные кривые царапины. Вспомнить, что такое смятение… Размякнуть, а затем получить ненавязчивое напоминание от неё о том, что время вышло, шоу окончено, продолжение по оговорённому тарифу. Он сжал челюсти до боли в висках. По артистическому таланту она даст фору любой отшлифованной эскортнице. Что ж, подходящий вариант для того, чтобы отпустить раздражение этого дня и проверить, какие прелести скрывает оставляющее место воображению платье и избежали ли они участи переделки так же, как её лицо.
— Тогда можем ехать, — отрывисто бросил Андрей, положил чаевые возле блюдца и встал.
— Куда? — Саша прочистила горло, которое сковал болезненный спазм. — К Лёне?
Чужое мужское имя отчего-то подействовало на Андрея как мельтешащая красная тряпка на быка. Спектакль спектаклем, но она забывается. Не ей выбирать место и уж тем более упоминать посторонних мужчин.
— Может быть, ещё к отцу твоему заскочим, чтобы благословения попросить? — с расстановкой проговорил Андрей, нависая над Александрой, спаявшейся с сиденьем кресла, и пугающе ухмыльнулся новому предположению: — Ты же вроде как скромная девушка. Никаких третьих.
От мужчины, который буквально несколько минут назад непринуждённо смеялся над её вкусовыми пристрастиями, исходила незаметная с виду, но настолько ощутимая кожей ярость, прицельно направленная на неё, что Сашу мгновенно сковал ужас. Страшно было слушать Лёньку. Боязно было идти сюда. Но то являлось всего лишь волнением перед неопределённостью и неизвестностью. Теперь же она действительно испугалась до какого-то жуткого онемения, когда исчезает голос, леденеют руки, пропадает чувствительность тела и абсолютно ускользает смысл сказанного.
Андрей вдруг осознал, что склонился к девушке слишком близко, подавляя её неоправданным вторжением в личное пространство, и распрямился.
— Саш, не усложняй, — с досадой на себя самого сухо произнёс он. — Давай без перебора. Ты сама пришла. Если передумала, уходи. — Он указал в сторону лестницы. — Если нет, невинность строить из себя не нужно. Едем ко мне. Получаем каждый своё, и ты отправляешься дальше к Лёне. И кому ты там ещё требуешься.