Пристав замолчал, тяжело вздохнул, оглянулся и продолжил:
— Задержанные уверяют, что птицы... Нет, я категорически не
настроен это произносить вслух. Александр Лукич, нельзя ли делать
артефакты без подобных... конструктивных сложностей? Ну чтобы они
просто обездвиживали, к примеру? Мне же на основе этих показаний
дело заводить. В суде же все со смеху полягут.
— Обязательно прислушаюсь к вашему мнению, Лаврентий Павлович, —
искренне пообещал я.
Пусть и был не согласен. Деморализация врага одна из успешных
тактик для победы. Подобные вещи могли предотвратить нападение на
этапе его планирования.
Увы, не в этом случае. Два нападения за короткое время на одно
место. В самом тихом и спокойном районе города. Однозначно против
Янина кто-то имел зуб.
— У меня к вам просьба, — сказал я. — Если вас не затруднит,
держите меня в курсе этого дела.
— Безусловно, — рассеянно ответил пристав, что-то записывая, но
вдруг встрепенулся: — А что, это необычное дело?
— С чего вы взяли? — улыбнулся я.
— Вы им заинтересовались, — не менее ласково улыбнулся
Заужский.
— Хорошо, — сдался я, понимая, что нет смысла скрывать от него
мои догадки. — Я подозреваю, что нападения не прекратятся. Станут
изощреннее и подготовленнее, возможно. Но это повторится.
— Понял, — посерьезнел жандарм. — Значит, будем вытрясать из них
имя заказчика.
— Благодарю. И прежде чем вы отправитесь арестовывать этого
заказчика...
— Сообщить вам? — рассмеялся пристав. — Да с радостью! Если он
сам с повинной придет, нам же работы меньше.
Меня порадовала его готовность фактически нарушить закон для
меня. Хотя, если злодей окажется дворянином, то я имел право
сначала вызвать его на дуэль, например. А уж потом, если тот
выживет, за него бы взялось правосудие. Так что формально,
нарушения вроде и не было. Но всё равно было приятно, что Лаврентий
Павлович готов идти навстречу.
Поговорить с неизвестным и правда стоило. Выудить из его головы,
не стоит ли за ним кто-то ещё, я мог. А вот пристав не факт, что
справился бы. Всё же это банальное вредительство, то есть грабеж. К
таким делам менталистов не подключают.
А я не хотел оставлять эту угрозу в подвешенном состоянии.
Мы распрощались, но едва я переступил границу своих земель,
услышал трагическое:
— Я ухожу!
Дух предка явился передо мной в изначальном виде, одетый
по-крестьянски и с косой в руках. Скорбное выражение его лица
намекало на его очень серьезный настрой.