Я не знаю, сколько так просидел, окружённый оранжевой жидкостью,
пытаясь удержать под контролем собственные мышцы. Вокруг висела
плотная тишина: ни звука моего дыхания, ничего — словно я оказался
в полном вакууме. Леденящем и согревающем одновременно.
Интересно, так ли себя ощущают люди, впервые оказавшись во
власти бесконечного космоса?
Когда-то давно я хотел стать космонавтом, наверное, как и все
дети в малом возрасте…
Мерцающие в небе звёзды манили, заставляли задавать извечный
вопрос: а вдруг, где-то там, за десятки тысяч световых лет,
существует иная жизнь? Какая она? Враждебная? Дружелюбная? И сможем
ли мы когда-нибудь достучаться до неё и… нужно ли это вообще
делать?
Однако, чем старше я становился, тем сильнее ослабевала
притягательность бескрайнего мрака. Звёзды, которые манили в
детстве, теперь казались иллюзией. Взрослый мир заменил мечты на
формулы, а надежду — на цинизм.
Забавно.
В детстве у тебя нет денег и возможностей, но есть время на
исполнение мечты. После двадцати-тридцати — денег также нет, но
присутствует возможность и какое-то время. В старости — деньги и
возможность, но совершенно нет времени.
Мои губы исказились в кривой ухмылке.
Отрешившись от происходящего внутри капсулы, я не сразу заметил,
что вокруг начали происходить изменения.
Сначала где-то справа в уголке зрения возник небольшой огонёк.
Маленький, почти с песчинку, яркого ультрамаринового оттенка,
выделяющегося на фоне полностью оранжевой жидкости.
Мигнув, он исчез.
Затем возник уже слева, однако теперь — с "другом".
Испарился.
Вновь появился, только огоньков было четыре.
Восемь.
Шестнадцать.
Тридцать два.
С каждым разом интервал становился короче и короче, а количество
бликов возрастало многократно, в такой прогрессии, что я не успевал
считать.
В какой-то момент они полностью заполонили капсулу, окрашивая
оранжевую жидкость в блестящий тёмно-синий цвет. Это было настолько
странно и неожиданно, что я разжал кулак и закрыл глаза. Однако,
даже с захлопнутыми веками, продолжал видеть огоньки, будто они
намертво отпечатались на сетчатке.
Следом изменился… вкус.
Прежде LCL отдавала чем-то железистым, напоминая кровь. Теперь
же язык и горло обжигала дикая вяжущая горечь, намертво высушивая
рот. Попытки выплюнуть её были бессмысленны, она заполняла всё,
включая мои лёгкие, которые также начали гореть, вынуждая согнуться
пополам и схватиться за грудь.