На часах уже было почти одиннадцать, когда Нечаев принялся долбиться в створки запертой двери.
Я ему не мешала, в тайне надеясь, что это сработает.
Но всё, чего нам удалось добиться, — это грозных обещаний старушки-вахтёрши вызвать милицию.
Парень решил ещё раз от души врезать по двери, но я успела перехватить его руку:
— Не надо, — попросила я. — Тебе всё равно, а у меня потом проблемы будут.
Его брови хмуро сошлись на переносице.
— Мне. Не. Всё. Равно, — выговорил тщательно, но я не предала этому значения, раздосадованная собственной неудачливостью. Спрашивается, и зачем я с ними пошла?
— Да ну тебя, — вконец расстроилась я и, отпустив его руку, печально побрела в сторону скамейки, полностью уверенная, что ночевать мне предстоит на ней.
***
Мы сидели рядом и молчали, задумчиво рассматривая окна общаги, большинство из которых светились изнутри. Где-то там бурлила вечерняя студенческая жизнь, такая уютная и понятная. Там были друзья-подруги, а мне приходилось сидеть на лавке и грустить непонятно о чём.
— Ну, — нарушил тишину июньского вечера Илья, — долго мы ещё тут страдать будем?
Подняла на него голову, вопросительно изогнув бровь.
— Поздно уже, — пояснил он. — Спать скоро.
Сделалось грустно. Всё понятно: ему надоело со мной сидеть и ждать неведомо чего, вот сейчас Дерзкий возьмёт и уйдёт, а я останусь тут — мёрзнуть и скучать.
— Можешь идти, — как можно более безразлично разрешила ему.
— Ладушки, — легко согласился парень, подскочив на ноги. Я же отвела взгляд, не желая наблюдать за тем, как этот предатель удаляется от меня.
Но он продолжал стоять на месте, словно чего-то ожидая. Не до конца понимая природу своей тоски, которая вдруг навалилась на меня с небывалой силой, уткнулась кончиком носа себе в плечо. Нос оказался холодным.
— Эй, — окликнули меня Илья. — Долго сидеть-то будешь?
Медленно повернулась к нему.
— Пошли уже?
— Куда?
— К нам.
— Зачем?
Здесь он немного выпятил губы и закатил глаза.
— Сказал же, что поздно уже. Или собираешься всю ночь здесь просидеть?
Вообще-то собиралась, но сообщать об этом вслух было необязательно.
— Слушай, — правильно понял моё молчание Илья. — Хватит уже из себя неприступную строить. Насиловать или приставать к тебе никто не планировал.
И пусть первые мои мысли были именно такими, его прямолинейность меня смутила.