Прошел насквозь и, подойдя к двери, услышал какие-то звуки.
Дверь передо мной распахнулась, и в проеме показалась девушка в
окровавленном платье с перекошенным от ужаса лицом. Заметив меня,
она чуть изменилась в лице, пытаясь безмолвно передать пережитый
ужас. Её лицо отразило такой ужас, что я словно застрял в ловушке.
Сердце колотилось, а горло наполнилось горьким привкусом —
предчувствием конца. Я не мог сдвинуться с места, хотя внутри меня
раздавался крик: "Действуй, Алекс, хотя бы шевельнись!" За её
спиной простирался всепоглощающий мрак, подступы к которому
казались бесконечными. Эта комната не была концом, её зловещий
коридор тянулся к тёмным воротам. Девушка застряла в дверном
проёме, её пронзительный взгляд вонзался в мою душу, и гробовая
тишина окутала нас. Не было ни крика, ни слёз. Она оставалась
неподвижной, как портрет упавшего ангела, и моё сердце забилось
быстрее, чувствуя надвигающуюся опасность. "Я обязан её спасти!
Будь мужчиной!" - внутренний голос взывал ко мне. Но я остолбенел,
не в силах выдавить из себя даже вздох.
Вынужденный взглянуть на неё, я увидел, как коготь пронзает её
тело, разрывая позвоночник, и её недостаточное здоровье рухнуло до
нуля в один миг. Лицо девушки исказилось, изо рта потекла кровь, но
она всё ещё оставалась в чёрной бездне жизни, тянущей руки к
угрюмой тени, вонзающейся в неё. Я смотрел по направлению когтя,
который плавно переходил в щупальце и к монстру размером с алабая
на четырёх лапах. Я остолбенел, когда мой взгляд заметил цифры над
тварью: 19000 — одна жалкая полоска ХП.
Страх — страшный дар. Я почувствовал, как тело вдруг сделало шаг
назад, а сердце стучало так, будто стремилось вырваться наружу. И я
побежал сломя голову, не оборачиваясь, ведь за спиной оставалась
лишь смерть. Жертвы должны быть быстрее своих хищников для
выживания. Если полоски запаса сил не было, но чудовище продолжало
двигаться, то одно из двух: либо тварь — лютая нежить, либо у неё
запредельная выносливость. Ноги вели меня к запертой комнате. Я
понимал, что выхода, кроме ворот, не было. Стены возвышались, как
неприступные горы, а лестницы не было видно. Солнце уже скрылось, а
темнота обвивала всё вокруг, словно плотные одеяла. Взгляд мой
заметил то, чего лучше бы и не видеть: изломанные тела, лежащие,
как куклы, изуродованные тварью, которая жевала кусок человеческой
руки.