Я оделась и решила исследовать эту премилую комнату. На полу лежал пестрый ковер, по которому можно было ходить босиком и не замерзнуть. Тут и там лежали подушки, словно их случайным образом разбросали по комнате, чтобы придать ей уюта. К моему удивлению, на одной из подушек, спала серая кошка с черными пятнами. Она даже усом не повела, когда я подошла к ней и погладила. Открыв сонный глаз, она его снова закрыла и продолжила свою сладкую дрёму.
По всему периметру комнаты была разбросана, развешена и сложена небольшими кучками одежда. Тут были и платья различных расцветок, невообразимых цветов шляпки и туфельки, сумочки и накидки, ленты и банты. Развешенные на вешалках выглаженные платья закрывали собой шкафы с книгами, коих здесь было предостаточно. Видимо раньше здесь жил ботаник, а потом поселили модницу. У окна стоял резной комод из натурального дерева, на нем лежало зеркальце и толстая, но немного потрепанная тетрадь, больше похожая на дневник. Взяв его в руки, я покрутила его и увидела яркую закладку посреди фолианта. Обернувшись, я поняла, что до сих пор одна и решила заглянуть внутрь, пока никто не видит.
Я по природе не любопытна, по крайней мере, до сегодняшнего дня, я так думала. Но эта закладка и пожелтевшие страницы так и манили.
– Я только одним глазком. – Открыв на нужной странице дневник, я увидела красивый убористый почерк. Видимо он принадлежал владелице этой тетрадки, куда она так старательно выписывала свои мысли.
А мысли были такие, что в пору было за сердце хвататься. Но я такими историями зачитывалась, смаковала и брала на вооружение фразочки и красивые слова.
Из всего прочитанного, я вынесла одну важную мысль, которую пыталась донести до дневника его хозяйка. Казалось, она вдалбливала это в глупый дневник, словно он не понимал ее и отказывался принимать.
Девушка, которая описывала здесь свои переживания, была просто безумно влюблена в Чёрного мага. Харингуда, мать его, Яааха!
На каждой страничке были признания в любви, многочисленные сердечки и стихи. Море стихов, посвященных ректору. А еще его портреты, написанные карандашом и углем.
– Да уж! Похоже, здесь первая влюбленность, да еще и какая. Горячая, и сумасшедшая. У девочки походу крыша поехала от любви к ректору.
Непонятная злость охватила меня, и я почувствовала, как у меня закололо в пальцах. Нет, только не сейчас.