— Ррруку пррротяни… вода там.
— Угу, — пошарив руками вокруг себя, словно рисуя на снегу звёздочку, наткнулась на что-то похожее на бутыль, — спасибо, Говорилка.
— Пей и пошли.
— Ага, щас, — пробормотала, поднося ёмкость к носу, — фу, что за бурда?
— Настой помёта летучих мышей и ррромашка
— Брр, — выплёвывая изо рта набранную жидкость, — ты сдурела, Говорилка, предупредить заранее нельзя было.
— Пей, нет там ррромашки, зато силы восстановит.
— Нет, спасибо, да и жажда прошла, — отказалась, отставляя подальше от себя подозрительную жидкость, — и куда меня глюки занесли? Яркие ещё такие…
— Остррров ведьм.
— Угу, нормально, куда ещё… бывший муж всегда мне говорил, что я ведьма. Ладно, подождём, должно же отпустить, — откинулась на траву, забросив руки за голову, принялась разглядывать веточки, хорошо лежат, наслаждаясь отличной погодой, — интересно, анестезиолог сказала максимум два часа и должно пройти. Видимо, мне забористый состав попался или организм не принял, а что? Спиртное же не переношу, может, и наркоз тоже.
— Ты всегда такая болтливая?
— Это риторический вопрос? И вообще, ты мой глюк и должен меня поддерживать и во всём соглашаться, — буркнула, подрыгивая ногой, — а вообще хорошо — уснула зимой, очнулась летом на травке. Вот ещё бы, плед и стаканчик прохладного напитка… уммм.
— Не могло пррритянуть серррезную… — почти с завыванием протянула Говорилка, — теперррь мучайся с ней.
— А ты не мучайся, просто исчезни… чёрт всё же лежать неудобно, камень что ли в попу упирается?
— Ррритуальный нож.
— Что?! Говорилка, ты не глюк, ты тормоз! — рявкнула, вскакивая на ноги, — что за фигня?!
— Ррритуальный нож, — повторила Говорилка, в её голосе слышалась издёвка.
— Вижу, что не булочка с изюмом! Что он здесь делает? И когда меня уже отпустит? А?! — уперев руки в бока, я уставилась на огромный нож с деревянной резной ручкой, лезвие которого было размером больше чем две мои ладони, — кровь? Моя? Я поранилась?
— Всего паррру надрррезов.
— Так… Села и успокоилась, — пробормотала, сев на землю, уставилась на свои руки, вернее, уже не мои, — где маникюр? Кольцо? Шрамик? Ай!
Ущипнув себя за руку, окровавленными пальцами, я убедилась, что это всё ещё я, но блин! Больничный халат превратился в странный белый балахон, весь в кровавых разводах. Ноги босые и грязные, вместо короткой стрижки — коса.