— Скажу. Я расскажу вас всю правду, если пообещаете выслушать меня, — пищу я в надежде, что он отпустит, и я придумаю в ближайшие секунды, как выкрутиться.
Пальцы Усольцева соскальзывают с моей руки, и мужчина делает шаг назад, недовольно поглядывая на меня. Он раздражён. И я понимаю его — всё это время он считал, что я вожу его за нос.
Он знает обо мне больше, чем я рассказала?
Как много ему известно?
Я могу рассказать немало, но должна пока молчать о дочери.
Что я скажу?
Простите, но у вас моя дочь?
Да за такое он прямо сейчас вышвырнет меня из дома, а потом увезёт малышку подальше, куда мы с Шолоховым уже не сможем пробраться. Да и Роме это не нужно: он предельно ясно выразился, когда поставил то отвратительное условие.
— Я слушаю очень внимательно, Вероника. С какой целью вы явились в мой дом?
— С целью заработать… Я на самом деле хотела стать няней для вашей дочери, но есть кое-что ещё.
Цепляюсь за заинтересованный взгляд и потираю запястье, кожа на котором неприятно зудит. Усольцев сжимал не так сильно, но всё равно неприятно. Вспоминаю, что он чуть было не поцеловал меня, и внутри закипает отвращение: мужчины вроде него привыкли брать всё деньгами или силой.
— Вот как? Я слушаю. Что ещё вам велел сделать господин Шолохов?
Шолохов…
Наверняка Усольцеву известно о нашей связи, поэтому скрывать что-то не имеет смысла. Как много он знает? Впрочем, вряд ли он догадается, что я пришла сюда за ребёнком. Рома пытался убедить меня, что Усольцев не узнает о нашем браке. Вот только, вероятно, он просчитался.
— Вы сказали, что можете дать мне защиту, если посчитаете нужным. Защита мне на самом деле необходима. Шолохов мой бывший муж. — Глаза Усольцева широко распахиваются от удивления. Этого он не знал? Или не верил, что я буду откровенной почти до конца?
— Очень интересно, — хмыкает Усольцев, обхватив подбородок большим и указательным пальцами правой руки. — Продолжайте. Всё набирает крайне неожиданные повороты.
— В своё время Шолохов растоптал меня, вышвырнул на улицу, как ненужную вещь. Я была вынуждена не жить, а выживать. И тогда я решила, что наши пути больше никогда не пересекутся, но случай снова столкнул нас с ним.
Усольцев медленно проводит кончиком языка по верхней губе, и этот жест кажется соблазнительным, пусть воспоминания о бывшем муже тут же перечёркивают ощущения, превращая их в отвращение. Мне тяжело смотреть на мужчин после Шолохова, ведь каждый может поступить точно так же, как он. Как теперь раскрыться кому-то?