Каждый выбирает по себе - страница 11

Шрифт
Интервал


Вот сидит человек. Что, безумец, берет он в руки!
Достает он пакетик с лезвием безопасным,
и оно становится с этой поры опасным.
Он опасным лезвием свой карандашик чинит.
Он любовно над ним склоняется. Он колдует.
Построгает слегка,
                пыльцу аккуратно сдует,
и опять строгает, и дует, и снова чинит.
Вот он в сторону отодвинул листок со стружкой.
Придвигает поближе листик бумаги писчей.
Тут не думай его отвлечь ни пивною кружкой,
ни вином, ни женщиной, ни отборной пищей.
Он исполнен сейчас решимости и отваги  –
ни о чем таком разговаривать он не будет.
Вот его карандаш коснулся уже бумаги.
Что-то будет сегодня ночью.
                        О, что-то будет!

Элегия

Тихо. Сумерки. Бабье лето.
Четкий,
            частый,
                щемящий звук  –
будто дерево рубят где-то.
Я засыпаю под этот звук.
Сон происходит в минувшем веке.
Звук этот слышится век назад.
Ходят веселые дровосеки,
рубят,
            рубят
                        вишневый сад.
У них особые на то виды.
Им смешны витающие в облаках.
Они аккуратны.
            Они деловиты.
У них подковки на сапогах.
Они идут, приминая травы.
Они топорами облечены.
Я знаю  –
            они, дровосеки, правы.
Эти деревья обречены.
Но птица вскрикнула,
            ветка хрустнула,
и в медленном угасанье дня
что-то вдруг старомодно грустное,
как дождь, пронизывает меня.
Ну, полно, мне-то что быть в обиде!
Я посторонний. Я ни при чем.
Рубите вишневый сад!
            Рубите!
Он исторически обречен.
Вздор – сантименты! Они тут лишни.
А ну, еще разик! Еще разок!
…И снова снятся мне
            вишни, вишни,
красный-красный вишневый сок.

«Мучительно хочется рисовать…»

Мучительно хочется рисовать.
Повсюду тюбики рассовать.
О, поющее, как свирель,
название – акварель!
Белые вижу во сне листы.
Как чисты они!
            Как пусты!
И я рисую на них лицо
на тоненьких двух ногах.
Оно насмешливо щурит глаз:
– Ну, полно,
            ты ведь не рисовал!
– Да, знаю, было – не рисковал,
а вот захотел рискнуть.  –
И кисточку я опустил в стакан.
Всю ночь стояла она в воде,
а утром,
            этак часам к шести,
вдруг начала расти.
Пустила корни она, а там  –
набухли почки на ней, а там  –
раскинуло веточки над водой
веселое деревцо.
И толстые тюбики стали в круг,
и начался танец,
            и это был
танец маленьких дикарей
из племени Акварель.
Трубила розовая труба.