Четвёртая беззвучно соскользнула со своей кровати и подошла к Двадцать второй, положила ладонь на смуглое оголившееся плечо, горячее, чуть влажное от пота. Потрясла. Ещё и ещё. Наконец, всхлипывания стихли, а Двадцать вторая подняла от мокрой подушки заплаканное перекошенное лицо, вымазанное в крови.
Если носом шла кровь, значит… Плохо, очень плохо.
Четвёртая потянула её за руку, и Двадцать вторая поднялась, послушно, безвольно, точно Четвёртая её принудила. Шикнула на остальных, поднявших головы – и те послушно улеглись обратно, вернулись к своим невинным, ничего не означающим снам. Двадцать вторая позволила отвести себя в ванную и умыть, холодная вода капала на белую ночную сорочку, тонкая бретелька сползла с плеча, мокрая ткань облепила грудь. Двадцать вторая обессиленно прислонилась к раковине, а Четвёртая стянула ленту со своих волос и завязала в хвост волосы подруги, тоже по большей части мокрые от слёз и воды.
- Кто?
- Не помню, - глухо ответила Двадцать вторая и начала раскачиваться на бортике, точно неваляшка. – Не помню, не помню, не знаю, не хочу…
Четвёртая опустилась на корточки, сжала холодные смуглые пальцы подруги, утыкаясь в них лбом.
- Ну и не надо. Тсс…
- А если я могла что-то исправить. Что-то сделать. А если…
- Ты не могла.
Двадцать вторая затряслась, только сейчас, видимо, ощутив холод.
- Погоди, я сейчас.
Четвёртая выскользнула из ванной, бросила беглый взгляд на кровати соседок – мерное дыхание одной из них сменилось сдавленным вздохом…
- Спи! – приказала она шёпотом, и приподнявшаяся было девушка покорно опустилась на кровать. Четвёртая быстро достала первую попавшуюся блузку и вернулась к Двадцать второй. Помогла ей стянуть промокшую сорочку с красным пятном на вороте. Двадцать вторая поднимала негнущиеся руки, как кукла, но, оставшись наполовину голой, обхватила грудь руками и снова задрожала, как лист на ветру.
- Надо одеться, будет теплее, лучше, а потом ещё поспишь, и утром всё забудется, - Четвёртая принялась тянуть ее за руки, разводить их в стороны. Двадцать вторая не реагировала, опустила безвольно руки и смотрела куда-то в сторону.
А Четвёртая отчего-то не могла от неё отвести глаз.
Как это… глупо. Они знакомы целую вечность, но тогда, в Джаксвилле, они были ещё совсем детьми, и… Кому она врёт. Уже тогда она почему-то никак не могла не смотреть на неё.