***
Ещё дважды мне пришлось подвергнуться жестокой экзекуции, прежде чем я со всей возможной ясностью осознал тщетность сопротивления. На что я надеялся, во что верил и на кого рассчитывал, подвергая себя напрасным мучениям? Закон, справедливость, правосудие, а может быть чудо?
С детских лет я безоговорочно верил в идеалы, всецело погружаясь в истории про отважных героев Федерации, поражаясь их безграничной отваге и бесстрашному мужеству. Они не боялись огня и горели заживо, озаряя своим пламенем наш светлый путь в прекрасное будущее и заставляя в унисон пылать наши сердца. Они бегали без ног, сражались без рук и летали без крыльев, а самое главное они никогда и никому не сдавались! Презирая адские муки и смеясь в лицо своим палачам, безжалостным врагам нашей славной Родины. Таковы уж были они, настоящие герои! Куда мне до них. Я сломлен, измучен, жалок и слаб. У меня не осталось ни веры, ни сил. Я утратил волю к борьбе. Но ведь так и должно быть с врагами Федерации. Я сдался…
Разумеется, закон не был нарушен и мне предоставили адвоката. Хорошего, проверенного государственного адвоката. Что может быть ещё лучше и надёжнее? С ним я познакомился сразу после того, как дал чистосердечные, признательные показания, покаявшись во всех совершённых против Федерации и её мирных граждан злодеяниях и бесчинствах. Он ни разу не усомнился в моей виновности, но уповал на милость суда, прося принять во внимание смягчающие обстоятельства, и самый гуманный суд учёл их. Меня навсегда лишили только чести, всех прав и свобод, но милосердно оставили жизнь. В отношении отца судьи оказались не так щедры, забрав у него и эту малость. Матери удалось избежать нашей участи проявив больше гибкости. Данные ею показания в качестве свидетеля со стороны обвинения мало чего значили, но эффектно смотрелись и благотворно влияли на настроение следящей за процессом публики. Так я остался совсем один.
Глава 5. В которой события ведут героя за собой
Лишённый возможности узнавать время привычным образом, я отслеживал его течение сначала по датам на протоколах допросов и редким судебным заседаниям, присутствовать на которых мне довелось, а затем по количеству съеденных тюремных паек исходя из того допущения, что получаю их регулярно с периодичностью три раза в день. По моим подсчётам выходило, что без малого четыре месяца я нахожусь в заключении. Капля в море, учитывая, что остаток жизни предстоит провести в неволе. С каждым днём становилось всё сложнее судить, где правда, а где ложь. Я настолько запутался, что порой мне начинало казаться, что я это уже не я, а страшно сказать – некто совсем другой, чужой и прежде незнакомый, совершенно посторонний человек, некая жалкая, морально раздавленная особь; и всё происходящее вокруг просто дурной сон, который, как я искренне надеюсь, вскоре закончится также как закончилась моя прежняя короткая, но счастливая жизнь. Надеюсь, что так оно и будет, ибо нет у меня более мочи терпеть все эти унижения, а на то, чтобы прервать самостоятельно своё животное существование я не имею ни душевных сил, ни физической возможности.