– Пусть поднимается и потихоньку передвигается по комнате. Вы же купили ей «ходунки»? Не поощряйте ее лень, пусть разрабатывает руку и ногу!
– Трудно с ней: капризничает, вредничает, – тихо призналась невестка.
– Я вас понимаю, все они такие, – сочувственно откликнулся Семен Маркович, – и все же поднимайте ее, пусть не залеживается!
Фатьма-ханум оставалась безучастной, будто речь шла не о ней.
– Аппетит у нее хороший, спит хорошо, за давлением я слежу регулярно, иногда и рассуждает она вполне разумно…
– Ну вот, – пробовал пошутить Семен Маркович, – наличие аппетита – это залог выздоровления, хотя, конечно, – посмеявшись, добавил он, – некоторые из них исправно едят больше трех раз в день и при этом обвиняют родных в том, что те морят их голодом.
Фатьма-ханум неожиданно для всех застучала здоровой рукой по стене.
– Что Вы делаете, мама? – спросила Сева, склонившись над кроватью.
– Вам что-то нужно?
– Нужно, конечно! Хочу, чтобы Вагиф пришел, подарочек мне принес и чтобы дочки мои приехали, за мной посмотрели!
– Вот она, Ваша дочка, – вмешался Семен Маркович, – кому еще Вы нужны?
Больная странным, пустым, будто невидящим взглядом окинула невестку, потом врача и ответила:
– Нет, это не моя дочка!
– Почему же? – Семен Маркович говорил с ней так насмешливо и отстраненно, будто рассматривал невиданное в природе существо в микроскоп и собирался вести записи в своем научном дневнике о состоянии испытуемого.
– Она Вас кормит, ухаживает за Вами уже больше месяца.
– Нет! – упрямо не соглашалась больная, – мои дочки не спят до двенадцати, они работящие, а эту не дозовешься!
– Разве она за Вами плохо смотрит?
– Она? – спросила женщина, на минуту замешкавшись, – она хорошо…
Будто что-то вспомнив, ухмыльнувшись, добавила:
– Это какая-то добрая медсестра… она меня утром вкусно кормила, – и закрыла глаза.
«Боже мой! Какая каша в голове!» – подумала Сева и, воспользовавшись тишиной, предложила доктору выпить чай. Он в спешке отказался, хотя в предпоследний свой визит с удовольствием пил горячий крепкий чай с вареньем и пахлавой, рассказывал о семье и интересных случаях из практики. Конверт с гонораром ждал его в коридоре, у зеркала. Доктор незаметно смахнул его в открытую пасть портфеля, также аккуратно сложил свой безукоризненный халат, пожелал больной здоровья, а семье – терпенья, и быстро удалился, по-молодецки спустившись по лестнице и не дожидаясь лифта.