И действительно, совет мудрого учителя помогал, если рассматривать европейские языки как производные и однокоренные, задача упрощалась вдвое, стоит только присмотреться, что все они похожи, однообразны и безыскусно схематичны. А если провести связи с русским, так и вовсе можно перейти в стан славянофилов со всеми вытекающими патриотическими последствиями и никогда более не вернуться в свободное демократическое общество, где частная собственность и хруст зелененьких купюр делают (или сделали?!) (в плохом смысле этого слова) историю, науку и культуру. Свою и заодно нашу. Поэтому, не отходя далеко от кабинета айчи-директора (физической и психологической копии финдира, с промытыми мозгами об айчи-технологиях, бонусах, корпоративной этике и прочей белиберде, без которой наша страна еще в семнадцатом веке была самой крупной и мощной державой в мире, а вот с корпоративной этикой встала в стан полуголодных африканских колоний), я попросила здесь и сейчас перевести меня на должность секретаря. Вакансия висела еще с начала весны на доске объявлений.
Как в ситуации с Вадиком, айчи-директор, по странной причине не выдерживая моего прожигательного взгляда, обещала посодействовать. И в тот же день, как ответ с небес, в наш отдел спустился тот, кого боялись называть по имени, как в сказке про злого волшебника, – сам владелец холдинга, обычно проводящий свои будни с вице и теми, кто приносил реальные деньги – акулами продаж.
Неспешной и вальяжной походкой барина Сергей Александрович Бирюк (боялись произносить, чтобы не добавить какой-либо пошловатой приставки) вошел в двери и, сухо поздоровавшись с начальником отдела, выбежавшего из своей коморки, направился ко мне… Конечно, я и раньше видела владельца предприятия, но сама ситуация или, как говаривала Аннушка, энергия, кувыркавшаяся в воздухе, ввела меня в некий ступор, поэтому, не поприветствовав светлейшее начальство, я стояла как то изваяние из гипса.
– Владимир Валентинович, а что, у вас в отделе не принято здороваться с руководством? – бросил он через плечо бледнеющему начальнику, а сам бесстыдно уставился на меня, словно кот на сметану. Другого определения той лукавой усмешке на некрасивом, но обаятельном лице хозяина наших душ и зарплат было трудно дать.
Я извинилась, поздоровалась и стыдливо рассмеялась своей странной запоздалой реакции, а на лице начальства, приблизившегося непозволительно близко, что донесся аромат дорогого мужского парфюма, смеси красного дерева и сандала, запереливалась не только улыбка, но и глаза, тем блеском и светом, про которые пишут, что влюбился с первого взгляда. Хотя о какой любви могла идти речь, когда предмет вожделения годился в дочки?