Они уж попросту воспринимали данное им свыше «право» нести всевозможную несусветную околесицу, как одно то свое, более чем стоящее того достояние всего ведь того вовсе еще не народившегося на белый свет исключительно так «иного» рода людского.
По представлениям ярых блюстителей всеобщего и вселенского блага, его лишь разве что еще только предстояло создать при одной уж единственно помощи, тех-то самых блаженно-бумажных истин.
То есть, попросту вот увидели они во всех тех теоретически изуверски верно выверенных выкладках весьма уж небезосновательное обоснование для всех тех и впрямь-таки более чем совершенно незамедлительных общественных преобразований.
Ну, а своя собственная роль в их сколь долгожданно сладостном осуществлении им вполне однозначно представлялась именно в виде загодя им дарованного блага, до чего ясно выражающегося в славном преимуществе творить само по себе никак нерасторопное добро, обличая и бичуя старое, как сам этот мир зло, сущего же великого социального неравенства.
При этом явно они устремились куда-то
вперед и ввысь, однако со всей очевидностью можно о том сказать, что были они попросту чрезвычайно одержимы идеей, воссоздать ту самую стародавнюю природную мудрость, что была, по их мнению, всеми нами некогда более чем безответственно утрачена именно из-за бесконечно слащавых догматов истовой веры в загробную жизнь.
От их просвещенных наукой умов попросту повсюду так
засквозило леденящим холодком простецких логических абстракций, ну, а ярость благороднейшая их добрейшей души сама собой обнажила обоюдоострые мечи всегда ведь склонной к обильному кровопусканию самой вот между тем жесточайшей на свете, абстрактнейшей справедливости.
Той-то самой, что во все времена была слишком уж откровенно самооправдываемой всей-то ей еще изначально свойственной великой задушевной простотой, более чем безупречно возникшей именно на основе полудетских дрем, в которых та до чего только совершенно очевидно же созерцала, словно бы в зеркале никогда, ведь так и не сбывшееся светлое завтра.
У этих горе-реформаторов воздуха в груди хватало на одно лишь сладкоречивое раздувание всевозможных и всяческих утопических грез, но отнюдь не на реальное улучшение безнадежно стесненного положения обездоленных, и по большей части, не иначе, как самими собой да и всем своим бесхитростным невежеством вполне уж до чего только закабаленных классов.