.
О том, что казаки представляли собой прекрасно организованную военную силу и являлись мощным фактором политической и военной жизни на Востоке Европы в середине XVI века единодушно свидетельствуют многие русские и иностранные историки.
Почему же тогда вышеуказанная «теория» была выдвинута и для чего она так упорно внушалась всем и каждому? На это казачьи историки отвечают, что она была выдвинута с политической целью для того, чтобы разрушить идею происхождения Казачества из местных донских народов, живших здесь до татарского нашествия и, таким образом, выбить историческое оружие из рук казаков в их борьбе за самобытность начал в устройстве своей жизни.
В централизаторских российских интересах необходимо было доказать, что Донское Казачество образовалось из беглых русских крестьян и разбойников. Такая постановка вопроса морально оправдывала те политические приёмы, которые употребляло русское правительство в целях подведения казаков под условия российского крестьянства. Отвергнув эту надуманную теорию, ряд русских, украинских, казачьих и зарубежных историков (Байер, Татищев, Карамзин, Арцыбашев, Полевой, Устрялов, Максимович, Костомаров, Пудавов, Яворницкий, Савельев, Губарев, Гумилёв, Шамбаров, Никитин и другие) на её место выдвигают свою стройную, логически-последовательную и обоснованную теорию происхождения казаков. Они признают Казачество более древним явлением, чем Батыево нашествие – установление монгольского владычества на Востоке Европы. Основным элементом, из которого образовалось Казачество, как народный организм, одни из них считали – чёрных клобуков, или днепровских черкасов, другие – население Тмутараканского княжества. Согласно этой же теории – казаки особое славянское племя, имеющее такое же право, как великороссы, украинцы и поляки, считать себя особым славянским народом, поскольку предки казаков являются коренными обитателями северного побережья Чёрного и Азовского морей – современных Казачьих земель.
Народы не исчезают бесследно. Плоды их трудовой, творческой деятельности воплощаются не только в материальных памятниках, но и в преемственности языковой и фольклорной, культурной традиции, в преемственности обычаев и обрядов – в общем, во всём том, что соединяет настоящее с прошлым и без чего немыслимо историческое развитие общества.