Наступила зима. И вот именно тут-то Кондрат решил: ехать отсюда надо. Мать Ульяны очень убивалась, когда узнала. Провожала. Плакала.
«Говорила – не ходи за него!».
Отец провожать не стал. В последний момент молча уложил в корзину травы, бинты, редкие здесь порошки и ушел из дома – лечить Степку, занемогшего лихорадкой после того, как в лесу ноги обморозил. Ульяна ехать не хотела, но – муж сказал… Сердцем чуяла, что мать больше не увидит… Варя мало что понимала, почему мать плачет, почему у бабушки руки дрожат. Ей нравилась мысль, что они куда-то отправятся. Дальше леса она ведь ничего не видела.
…Долго скитались они. Узнали, что царя нет. Ульяна никак не могла в толк взять: а кто ж тогда есть? Они часто голодали. Даже не часто, а постоянно. Ни разу после того, как покинула родной край, Ульяна не была по-настоящему сыта. Кондрат подрабатывал то здесь, то там. Платили в основном едой. Но не больно-то. Ульяна себе во всем отказывала, отдавая лучшие кусочки Варе. Сильно исхудала. Кондрат же сам себя не забывал.
Спустя два года пришли они в город недалеко от Москвы. Город Издольск. Мелкий грязный городишко на тракте в Москву. Два дня Ульяна с Варей жили в здании только что отстроенного железнодорожного вокзала. Все это время Кондрат где-то пропадал. Сказал: «Я по делам». И скрылся. Ульяна уж думала, что бросил он их, как обузу. Но через два дня явился. Важный, как золотой червонец.
– В хоромах жить будем, – так и сказал. – Со мной не пропадешь!
Ульяна подумала, насколько было бы лучше, если бы они вовсе не покидали родного дома, где в лесах много дичи, а в реках никто не запрещает ловить рыбу, но промолчала.
Снова была зима. Вьюжная, холодная. Ульяна совсем поизносила свою одежу. Варе повезло больше. Добрые люди отдали ей то, что осталось от их умершей дочери. До «хором» добирались пешком. Верст шесть от вокзала. Ульяна вконец замерзла. Вечерело. Сквозь надвигающийся сумрак и порывы ветра, кружащего колючий снег, застящего глаза, они смутно различили очертания старинной усадьбы. Была она вся темная, только в двух-трех местах теплились огоньки. Свечи. Да высились беломраморные колонны по обеим сторонам входа. Открыли тяжелую скрипучую дверь. Их встретил еще больший сумрак, чем на улице. Спустя полминуты выполз им навстречу какой-то старичок. Сел за стол. Кондрат важно выложил перед ним какую-то бумажку. Старичок приладил на носу старорежимное пенсне и углубился в чтение этого документа. Убрал его в стол, запер. Звякнули ключи. Старичок повел их куда-то темными коридорами. То вверх, то вниз. Усадьба казалась мертвой. Открылась высокая дверь, и семья Кондрата оказалась в огромной когда-то зале, перегороженной хлипкими переборками. Таким образом, здесь было устроено двенадцать комнат. Узкий коридорчик между комнатами упирался в какое-то странное сооружение: углубление в стене с полочкой. Много позже Варя узнала, что оно называется камин. Тогда в темноте она не заметила, но точно такой же камин был и на противоположной стороне зала…