… – Ты уверена, что это можно есть? – мужчина смущенно улыбался.
Девушка, стоявшая посреди леса в длинном изумрудном платье и протянувшая ему сочные ягоды, была невероятно красива. У нее были длинные каштановые волосы и невероятного оттенка изумрудные глаза. А еще у нее была чудесная улыбка, которая закладывала ямочку на левой щеке.
– Не знаю, Тристан, сейчас и проверим, – озорно глядя на него, ответила она. Закатное солнце искрилось в ее взгляде.
Мужчина уже поднесший к губам плоды замер. Девушка засмеялась, запрокинув голову, а затем закинула гроздь ягод себе в рот.
– Ты такой трус, – мягко пожурила она, с наслаждением жуя костянику, – не понимаю, за что я тебя люблю.
Тристан, почувствовавший сперва укол обиды, замер. Ягоды едва не упали с дрогнувшей ладони.
– Ты… что? – хрипло спросил он, чувствуя, что сердце готово вырваться из груди, а лицо залилось краской.
Девушка пожала плечами, словно не сказала ничего необычного и все улыбалась, глядя на него своими прекрасными глазами.
– Люблю, конечно, – кивнула она, подтверждая, что он не ослышался, – ты трусливый, не всегда честный и не умеешь отличать добро от зла. Я не смогла бы общаться с тобой, если бы не любила всем сердцем.
Тристан стоял оцепеневший, не в силах произнести ни слова.
Девушка снова засмеялась, таким комичным выглядело его абсолютное замешательство.
– Ешь костянику, любимый, она сейчас в самом соку…
Тристан дернулся и очнулся. В ушах шумело, а на губах еще чувствовался вкус ягод. В какой момент он потерял связь с реальностью и оказался в воспоминаниях, он не знал. Также как не знал, сколько прошло времени. Солнце, едва видное за кроной деревьев, явно шло по краю горизонта. Мужчина был сбит с толку и дезориентирован и все что он чувствовал это адскую, нестерпимую боль в груди. Его жгло изнутри с такой силой, что боль от расправляющихся легких, испытанная им в храме, показалась детской забавой.
Не в силах сдержаться он заорал.
Он хотел вспомнить ее, так хотел… но он не знал, кто она. Эта прекрасная девушка, которая любила его. По- настоящему. Его – глупого, трусливого, лживого. Ведь все, что она сказала было правдой. Колючей, но правдой. Тогда – в это чаще с румяной костяникой – он и решил все поменять, измениться. Так хотелось быть лучше для нее. Тогда все и пошло не так. Он сам подписал ей смертный приговор. Ох, Творец, как же ее зовут?!