Она, словно птица, попавшая в клетку, билась о прутья беспомощности мальчика, пытаясь вырваться на свободу, чтобы реализовать себя.
В скором времени послышался нежный мелодичный мамин голос, звавший их с дедушкой на обед.
– Ну что, поработали, теперь можно и поесть, – с усмешкой произнес человек, отложив уже заклеенную камеру, – Пусть сохнет.
Летнюю кухню заполнял приятный запах жареного сала с картошкой, которые шипели и стрелялись во все стороны жиром. В воздухе повисла сизая дымка.
Было видно, как лучи света от окна пробиваются через неё. По дощатому потолку лазили две чёрные мухи. Замирая, они становились похожими на шляпки гвоздей.
Бабушка в дальнем углу возилась с вёдрами.
– Чесь, я тебя, кажется, позавчера ещё просила забить досками щель в загоне, – сердито сказала она, – Свинья роет и роет. Скоро вылезет… Хозяину, хоть бы что.
– Всё сделаю. Дай только поесть и немного отдохнуть, – спокойно ответил человек, сев за стол, перекрестившись.
Мальчик не слышал никогда, чтобы дедушка повышал голос на кого-нибудь или ругался, отстаивая свою точку зрения. Он предпочитал лучше промолчать, либо пытался перевести всё в шутку.
Мама посадила Максима к себе на колени. Хоть мальчику и было почти семь лет, но он не мог сам взять ложку, кружку, кусок хлеба. Его, как маленького, кормила мама.
Она своим плечом придерживала ему голову, чтобы та не запрокидывалась назад. Мальчик ел медленно, всё время поперхиваясь.
После обеда дедушка вывез Максима на улицу. Тут было куда прохладнее, чем в душной кухне. Появились небольшие порывы освежающего ветра, гнавшего за собой по небу клочья потемневших пушистых облаков.
Мальчик смотрел на них, подняв голову. Они представлялись ему то в облике мохнатого медвежонка, держащего в лапах бочонок мёда, то в облике всадника, скачущего на гнедом коне, то, как далёкий город с домами, башнями, куполами.
– Я пойду чуток полежу, внучок, – сказал дедушка, – Ты ничего не хочешь?
Максим замотал головой.
– Тогда я пойду… Если что, стучи ногами, мама или бабушка услышат.
Человек погладил мальчика по белокурым волосам и ушёл.