– Я слышал, что и у вас есть такая сила! – воскликнул я возбуждённо. – Почему же вы не смогли оживить родителей Егора?
Старуха посмотрела на меня печальными глазами, немного помолчала и сказала:
– Я пыталась это сделать. Но мне не хватило сил. Я стала слишком стара.
– Но ведь шаманы оживляют людей, – сказал я.
– Всё зависит от силы духа. Если у человека сильный дух, то можно совершать такие чудеса, которые и не снились людям. Жаль, что мой внук полагается только на технику. При помощи одной техники ничего нельзя сделать. Я знаю, что он хочет вернуть родителей при помощи техники, но это абсурдная идея. Можно оживить любой комок грязи, но какая душа в него войдёт, нам не ведомо. Лучше всего не трогать тот мир.
– Почему? – удивился я. – Ведь вы говорили, что евреи создавали искусственно людей.
– Я не сказала людей. Они создавали рабов – големов, исполинских гигантов, которые могли на них работать по субботам, когда сами они по закону не должны были прикасаться ни к какой работе.
– Как же они их делали? – удивился я.
– Очень просто, – отвечала она, – лепили из красной глины человеческую фигуру, имитируя действия Бога, и оживляли её либо именем Всевышнего, либо словом «жизнь», написанным на её лбу. Фигура эта должна была иметь рост десятилетнего ребёнка. Но это создание не было человеком, потому что не имело души и не говорило. Оно быстро росло и достигало исполинского роста и неимоверной силы. Оно послушно выполняло любую работу. Но со временем человек терял контроль над этим существом, и оно его уничтожало.
– Неужели это происходило на самом деле? – не поверил я.
– Об этом говорят многие исторические источники, – сказала старуха. – Кроме того, написано много художественной литературы о големах такими писателями как Гофман, Мейринк, Чапек.
Я посидел ещё некоторое время со старухой на кухне, а затем отправился в комнату Егора.
Егор совсем не плакал, он сидел за толстой тетрадью и что-то в неё записывал.
– Хочешь, – сказал он мне, – я тебе покажу наше изобретение?
Я кинул головой.
– Тогда полезли на чердак.
Мы вышли на лестничную площадку и по железной лестнице поднялись на чердак. Там было уже темно, потому что на город спускались вечерние сумерки. Егор осветил фонариком закуток, и я увидел в нём готовую летающую тарелку. Она была небольшая, но самая настоящая. В ней невозможно было поместиться, но при желании туда втиснулись бы кот или собака.