— А меня Григорий, можно Гриша, я тебя
не напрягаю? — уточнил Гриша, стараясь смягчить свои слова. — Не
подумай дурного, я не навязываюсь, просто скучно.
— Да нет, просто… я о своем думаю. Мне
кажется, моя идея вступить в Легион была крайне поспешной, — заявил
Джонас, опуская голову и снова прячась в собственных
мыслях.
— Да ладно, а что вообще за Легион
такой? — спросил Гриша, искренне заинтригованный. Он заметил, как
собеседник удивленно поднял глаза, смотря на него, как на
идиота.
— Частная военная компания, что
базируется в регионе Солар. Я большего и не знаю, — коротко ответил
Джонас, глядя в пол, словно вопросы о Легионе вызывали у него
дискомфорт.
Парень нервно обернулся, передвигаясь
ближе к Грише. Он, казалось, боролся с волнением, прежде чем
спросил:
— Сэр, а вы куда-то в другое место
собираетесь? Насколько я знаю, этот транспорт был нанят Легионом с
целью доставки новых рекрутов.
Мысли Гриши, как паззл, начали
складываться в единую картину.
«ЧВК, значит». — Он не был сильно
удивлен; для действующего полковника военной службы эти три буквы
были хоть и небольшой, но частью его повседневной
работы.
Недолгое время ему приходилось
заниматься снабжением одной такой полугосударственной организации
по приказу свыше. Он вспомнил, как подписывал документы на
утилизацию пары сотни гранатомётов, которые через пару месяцев
волшебным образом всплыли где-то в Африке.
— А что, у тебя есть сомнения по этому
поводу? — спросил он, наблюдая за растерянным выражением лица
Джонаса.
Парень задал вопрос,
запинаясь:
— Я слышал, что бытность наёмника ммм…
очень приземлена, а риски очень велики...
Гриша кивнул, понимая его опасения. У
него самого были свои мысли о такой вечной вещи на войне как
наемники. Пока ты сам решаешь, как жить, это твое личное дело. Да и
государству всегда нужно иметь в рукаве пару козырей для черной
работы, такие компании — один из них.
— Тут ты сам должен принять решение, —
ободрил его Гриша. — Да, работа там может быть небезопасной, но ты
как человек волен сами решать, как и что тебе делать.
Джонас, судя по его глазам, размышлял.
В его извилинах боролись две крайности: первая — нужда, вторая —
страх за собственную жизнь. Лицо молодого парня отражало борьбу, и
Гриша не мог не почувствовать его внутренние терзания. Вдруг Джонас
тяжело вздохнул и с грустью произнес: