— Ну давай, Гриша, скажи что-нибудь, —
обратился к нему Джонас, тот лишь растерянно пожал плечами. После
непродолжительной паузы он встал, поднял чашку и
произнес.
— За знакомство! — И с этого момента
началось весёлое общение, в котором Гриша выявлял множество
подробностей о своих спутниках. О Джонасе, и о том, что его путь в
армию начался с должности уборщика, что вызвало поток шуток и едких
комментариев.
Дальше начались споры, Ависа и Канни,
те, как два вулкана, начали обсуждать текущее состояние Солфа и
вещества, которые могли к такому привести. Эти двое были
взрывоопасной смесью, если бы Гриша с Джонасом не вмешались, могло
бы произойти нехорошее.
Вскоре по инициативе Фрикса разговор
переключился на кулинарные предпочтения, так сказать, неотъемлемую
частицу жизни любого человека.
— Это поразительно, как вкусы могут
связывать людей! — сказал Фрикс, вспомнив о своих любимых блюдах,
впрочем, как и все остальные. Правда Грише было сложно объяснить,
что такое Оливье, но он честно пытался.
Разуметься и тут Канни удивил всех,
поведав о том, как они, будучи в осаде, вместе с местными
ополченцами съели своего командира.
— Или, подождите, может это была
мертвая лошадь? — Его показания менялись также быстро, как и стопки
в его руках. И каждая придумка вызывал бурные реакции заставляя
собеседников смеяться и ужасаться одновременно.
И тут Гриша впервые за день
почувствовал себя по-настоящему хорошо, словно рок судьбы оставил
его. Ему казалось, что он дома, среди друзей, где даже самый
непредсказуемый факт мог стать началом очередной доброй
шутки.
Группа будущих и уже знатно
накидавшихся чвкашников продолжала распивать «элитные напитки» и
болтать о всяком, но, как и на любой гулянке, в этой произошел
простой.
Джонас как самый молодой и зеленый уже
дремал, укутавшись в свою робу, Авис вместе с Фриксом ушел то ли за
добавкой то ли в уборную, а Солф, как и прежде, был в полнейшем
отрубе отрубе.
Гриша с Канни остались вдвоем, и
полковнику это не нравилось. Даже в состоянии алкогольного
опьянения он всё ещё таил легкую обиду на Канни за то, что тот его
так подставил. «Надо же было так влипнуть, да?» — задал он себе
риторический вопрос, но додумать не успел. Канни, уловив мимолетное
молчание, и повинуясь своей природе массовика затейника подвинулся
к нему ближе и веселым голосом воскликнул.