Максим кивнул Фёдору: “ Иди ты.”
“А почему я?” – обреченно откинулся Федор.
“Потому что садиться будем по приборам со сдвигам ветра. А ты не потянешь. Это мой приказ!” – не глядя на второго пилота отчеканил Максим.
Федя сбросил шлемофон и покорно вывалился из кабины за Наташей. Внезапно она вернулась и снова нагнулась к Максиму: “ Ты уж постарайся помягче, Макс.”
Максим кивнул и который раз запросил Талаги: “
– Пятнадцатый. Санитарный рейс. Запрашиваю посадку. На борту роженица. Срочно. Прошу скорую.”
Сквозь хрипы отозвался диспетчер: “Пятнадцатый. Посадку разрешаю. Всё на пределе. После тебя закрываюсь.”
Следующие пол-часа он только глядел на приборы, не обращая на то что творилось за стеклами, активно работал педалями и штурвалом и только шептал про себя: “ Так… 500 на 270…крен…10…отрабатываю…300 на 240…крен 7 – отрабатываю…ближние, вижу ось…”
Перед самой посадкой на глиссаде произошёл этот злосчастный сдвиг: ветер вдруг зашёл с хвоста, но Макс была чеку и «Аннушка» мягко коснулась шасси взлётной полосы, перелетев почти две трети длины и некоторое время бежала вперёд почти не снижая скорости.
“Чёрт, коэффициент сцепления маловат,” – автоматически громко проговорил мысли Максим.
“Что делать будешь Кашеваров?” – Немедленно отозвался диспетчер.
Максим не ответил. Сжав зубы, он пытался вывернуть машину задним колесом, чтобы хоть немного увеличить длину пробега. Самолёт трясло и заносило в сторону. Активно работая педалями, Максиму удалось развернуть самолёт под небольшим углом к оси взлетной полосы и выигранных метров хватило. У самого снежного бруствера «Аннушка» чуть накренилась и замерла.