Приехал, подхожу к проходной. Ряд вертушек. И все крутятся, как бестормозные. Народ мигрирует, несмотря на только начавшийся рабочий день, как на территорию, так и назад. Вахтёрши, сидящие в кабинках вертушек выдают и принимают пропуска, ни о чём никого не спрашивая, анархия какая-то творится в нашем режимном ящике. Подошёл счастья испытать, номер пропуска называю, мне его бессловно выкидывают в окошко и открывают проход. Вахтёрша знакомая, всё ж уже почти пять лет на заводе и каждый день через эту вертушку хаживаю, тихонько спрашивает: „ну как ты там? „ Там, говорю, нормально и уже готов байку про семейный скандал выложить, а она: „ а у меня стенка пошла, и плачет“. Жила она за заводским забором в шанхайчике, имевшем прозвище „молочка“. Не осознавая до конца свалившегося на людей горя, имея в макушке только отмазку за опоздание, несусь как угорелый в цех.
Пропуск перед рабочим днём надо было сбросить в прорезь ящика, откуда он извлекался цеховой табельщицей для отметки в журнале наличия работника на месте. Дальнейшая оценка трудовой деятельности находилась исключительно в компетенции непосредственного начальника, то бишь производственного мастера. С последним у меня были добрые, как теперь бы сказали, бартерные отношения. Мой производственный шеф начал трудиться на заводе во время войны, 12 -ти летним пацаном. Роста он был большого и сошёл за 15-ти летнего, таких уже брали. Со временем, проявив недюжинные организаторские способности и крутой нрав был назначен мастером. Имея внушительный вид, он был грозой и полным хозяином на группе. У него было только два недостатка: 4-х классное образование и он был заикой. По заводу, для таких как он, „образованных“ , а таких было немало, огранизовали обучение-“Курсы мастеров“. Это было нечто среднее между ЦПШ и техикумом, причём на курс приходской школы был сделан основной упор, но давало диплом техникумовского образца. Шла середина 60-х, и учащийся народ за прошедшие 25 лет изрядно подзабыл „Интегралы“ начальной школы, зато успели обзавестись обширными семьями, детьми а некоторые уже и внуками. Работа занимала, почти все дни недели, домой возвращались усталые, а подчас за полночь. Где там учёба?! Я же, к той поре, учился в институте и слыл, в ближайших кругах производственных сотоварищей, грамотеем. Амбарцумыч, так звался в народе мастер позвал меня и заикаясь говорит: „Ты –ы мне за –а-дачки решаешь, что на курсах задают, я тебе 3 отгула(за прогул) дополнительно к отработанным оформляю. Кроме того, можешь часок в день в свободной сварочной кабине с тетрадками кантоваться. „ Согласился, а про себя думаю: с такой уймой времени, можно не только наш „ликбез“ одолеть но и курсы кройки и шитья параллельно в багаж знаний прихватить. Шутка конечно, но после этого сговора, отношения перетекли из сферы производственных, в сферу коллегиальных.