И в сей же миг пламень достиг вершин леса. Озарил их, подобно заходящему солнцу, – и скрылся. Еще одна, последняя вспышка – и непроглядная тьма воцарилась и на небесах, затянутых потревоженными тучами, и на земле, где умер от страха священный огонь Подаги.
* * *
А он уж не сомневался, что все – конец, конец! Летел стремглав по черному коридору, но то не был тоннель перехода, нет… глухо, черно… а впереди маячило светлое пятно – последнее видение Ирия! Сердце сжималось, сжималось – вроде бы радоваться надо, что возвращается домой, но он знал: это не может быть Ирием, это что-то иное, запредельное, за гранью бытия… бездна. И еще осознавал в этом предсмертном отчаянии, что не действуют маяки, не принимают! Всё!.. И вдруг стены словно бы раздвинулись, разжались, выпустили на волю сердце, дали вздохнуть.
Темнота не разошлась, однако это была уже другая темнота, своя, привычная: темнота рубки «Инда», рассеянная лишь слабыми огоньками пульта, и Север понял, что достиг желаемого.
Удалось. Вслепую, но удалось. Неужели?..
Север долго еще сидел во мраке, постепенно успокаиваясь. Рука так и витала над пультом, но он сдерживал себя. Мало, что чуть не погиб при посадке, – нашумел, как полагается распоследнему идиоту, а не Дальнепроходцу. Хвала Звездам, хоть приземлился точно, на поляну, не напоролся на острые деревья, не рухнул, сея смерть и ужас, посреди селения. Нет, наверное, ужас все-таки посеял. С этаким-то громом и грохотом, да еще со всеми световыми эффектами идти на посадку!..
Что бы обо всем этом сказал бы Старый Север – страшно подумать. А товарищи по эскадрилье?! Он ничего не знает о них. Кому еще удалось пройти без маяков и благополучно сесть? Может быть, они еще кружат где-то, ждут его, исчезнувшего? Неужели экспедиция провалена?..
Нет, лучше об этом не думать. Все равно – у каждого свои задачи, свои сроки, своя судьба.
Север сидел задумавшись, но тихое, радостное нетерпение толклось в сердце, словно теплый птенец, накрытый шалашиком ладоней. И наконец он стиснул переключатель звука и резко сдвинул его.
И оцепенел!
Скрежетало что-то, скрипело, завывало, прищелкивало. Словно бы металлическое чудовище насыщало – и никак не могло насытить утробу свою… И вдруг истошный вопль пронзил слух. Еще, еще раз! Потом сменился злорадным уханьем, хлопаньем – и затих вдали. Но что-то еще скрежетало, скрипело, взывало…