Новые флаги, новые лозунги,
новые песни. Новый Император. Каждое мое новшество рождает ощущение
перемен и отдаляет нас от угрозы революции, но, одновременно,
повышает планку общественных ожиданий, принуждая меня к дальнейшим,
еще более радикальным действиям. И кто знает, не усугубляю ли я
ситуацию еще больше, фактически давая революции лишь
отсрочку?
Даруя Конституцию и прочее, я
резко ускорил изменения в обществе, а меж тем главные противоречия
в общественной жизни никуда пока не делись. Запрос на мир,
требования земли, ожидание справедливости, надежда на лучшее
будущее – все это не только не исчезло, но лишь усиливается с
каждым днем и с каждой моей реформой.
Россия все еще на грани
гражданской войны. Кровавой междоусобицы, которая не только
похоронит многие миллионы людей, но и отбросит страну на десятки
лет в прошлое.
Империя все еще на грани
военного поражения. Оздоровление армии и восстановление дисциплины
все еще далеки от завершения и дай бог, чтобы русская армия сумела
сейчас выстоять хотя бы в обороне. Про наступление пока и говорить
нечего. Да и не пойдут солдаты в наступление. Стоит мне сейчас
отдать подобный приказ, и я получу революцию.
Вот и остается мне махать рукой
и приветствовать войска. Пока лишь в Москве и пока лишь на параде.
А меж тем, революция во Франции создала реальнейшую перспективу
обрушения фронта на Западе, а это значит, что, разобравшись с
французами, немцы почти наверняка ударят по нам. И удержит ли
русская армия фронт – бог весть. Скорее нет, чем
да.
А вот и генерал Гурко на своем
белом жеребце подскакал к моей трибуне. Взбегает по ступенькам
наверх.
- Ваше Императорское Величество!
Войска Лейб-Гвардии и части московского гарнизона Русской
Императорской армии для участия в военном параде в честь Дня Труда
и Служения готовы! Командующий парадом генерал-адъютант
Гурко!
Отнимаю ладонь от обреза своей
фуражки и пожимаю руку генералу.
- Честь в
Служении!
- Во имя Отчизны, Ваше
Императорское Величество!
Поворачиваюсь к установленному
на трибуне большому рупору. Звукоусиливающую аппаратуру в 1917 году
еще не изобрели, микрофонов и колонок нет, так что орать приходится
от всей души и на всю мощь легких. Понятно, что в таком режиме я
ограничиваюсь несколькими общими приветствиями и здравицами
доблестному воинству, завершив свою речь уже
привычным: