А я торчу здесь одна, как изгой.
И все из-за этого проклятого футболиста!
– Классный коктейль. Как называется?
Вздрогнув, я поворачиваюсь и вижу черноволосого кудрявого парня лет двадцати или чуть старше, который в знак приветствия поднимает бутылку «Сэма Адамса». На нем белая футболка, подчеркивающая мускулистый торс, черные джинсы с низкой талией и красные конверсы. Мое внимание привлекают его глаза – каре-зеленые, почти желтые, как у змеи. На моих руках внезапно появляются мурашки.
– «Пассивная агрессия», – отвечаю я.
Он подходит ближе и облокачивается на перила рядом со мной.
– Первокурсница? – спрашивает с акцентом.
– А разве не видно?
Парень окидывает меня оценивающим взглядом и кривовато улыбается. Есть что-то дьявольское в чертах его привлекательного лица, что-то, что притягивает и отталкивает одновременно.
– Гас. – Красавчик протягивает руку, и я ее пожимаю, радуясь, что он не прокомментировал мой наряд.
– Хантер.
– Отец так хотел сыночка?
Я хмурюсь в недоумении.
– Черт, прости. – Гас сжимает двумя пальцами переносицу. – Это прозвучало слишком грубо, да? Никак не привыкну ко всем этим гендерно-нейтральным именам.
– Ты француз?
– Что меня выдало? – Он придвигается ближе, и наши бедра соприкасаются.
– Помимо жуткого акцента? – фыркаю я.
– Жуткого? – Гас насмешливо изображает оскорбленный вид. – А многие девчонки находят его сексуальным. Ты знаешь, что французы признаны лучшими в искусстве поцелуев?
– Я не верю в слухи.
– Тогда во что же ты веришь?
– В собственный опыт.
– Вот, значит, как…
Он опускает свободную руку мне на талию и скользит пальцами под футболку. Его рокочущий акцент в связке с виски невероятно расслабляют. Мне нравятся прикосновения Гаса, они уверенные, но не развязные. Поэтому я не спешу его останавливать. Должно же быть в этом гребаном вечере хоть что-то приятное.
Грудь Гаса прижимается к моей спине, и я чувствую его горячие губы на своей шее. Мое дыхание становится неровным. Я закрываю глаза и отключаюсь от дерьмовой реальности, сосредотачиваясь на внутренних ощущениях. Он проводит зубами по сверхчувствительной коже, из меня вырывается стон и растворяется в громкой музыке.
Где-то в глубине души я знаю, что все это неправильно. Но мне плевать. Как и плевать на то, что мы у всех на виду. Гас ставит наши бутылки на перила, разворачивает меня, и мы оказываемся лицом к лицу. Его рука ложится мне на затылок, и я приоткрываю губы ему навстречу.