- Да вот… сразу после… массажа. Чтоб его… - голова его дёрнулась
налево. – А наш добрейший доктор утверждает, что есть прогресс…
Есть.
Я знаю, что есть. Он ведь и ходит сам, даже способен по лестнице
подняться и опуститься. И кресло своё, на колёсах, не признаёт. И в
целом между приступами Тимоха выглядит почти обычно, разве что
чутка заторможенный и движения такие, плавные, как у человека,
привыкшего, что любое резкое способно причинить боль.
- Пройдёт, - говорю я, не слишком веря в сказанное.
Тимоха поправлялся. Медленно, как понимаю, тяжело, но всё же.
Если бы ещё не эти приступы, судороги, которые случались вдруг,
совершенно беспричинно, словно напоминая, что всё не так и
просто.
- Пройдёт, - он опёрся рукой на подлокотник.
- Погоди, я и тут послушать могу… вон, на ковре сяду.
Закуток этот, облюбованный братом, нравился и мне. Стена за
спиной, шкафы по сторонам. И ощущение, что ничего-то больше и
нет.
Буча притащила шарик и сунула его Тимохе в руку.
- Меня женить хотят, - поспешно сказал я, прежде чем братец
придумал особо вескую причину, которая не позволит провести урок
здесь. – Договор о помолвке заключать будем.
- С кем?
- С Анчутковыми. С Сиси.
- Милая девочка.
- Ребенок.
- Можно подумать, ты взрослый, - он позволил себе улыбку, и я
выдохнул. После приступов Тимоха словно… гас, что ли? Не знаю, как
ещё объяснить.
- Я всё равно старше.
- Так и должно быть, - он почесал Бучу за ухом. – Выпусти свою…
имя придумал?
- Не-а… ну не Мурзиком же называть.
Тень выпускаю, и Тимоха подталкивает Бучу к моей. А та, тоненько
взвизгнув, делает вид, что ей ну очень страшно, и пытается
спрятаться за мной. Буча обиженно отворачивается и только длинный
хвост её разматывается. Хвост тонкий, что струна, а на конце
кисточка. И эта кисточка дёргается влево-вправо. Вправо-влево. Она
переливается, перекатывается живым клубком, завораживая не только
Тень, но и меня. В какой-то момент Тень не выдерживает. И когтистая
лапа высовывается из укрытия, пытаясь поймать эту кисточку.
- Можно и Мурзиком, - Тимоха сжимает-таки пальцы и выдыхает.
Я знаю, что ему страшно, что однажды всё так и останется, это
вот скованное, разбитое болезнью тело, над которым он не хозяин. И
хотел бы я сказать, что так не будет, но…
- Не солидно как-то, - возражаю. – И не подходит… а вообще не
понять, какого он пола. Или она. Буча ведь девочка?