Притащил я своё тело уже ближе к ночи. На кухне пахло вкусным ужином, хлопотала мать, и за столом сидел отец, вычитывал что-то в своём планшете. Их чёрные, цвета сажи глаза смотрели на меня без осуждения, скорее наблюдали, как я выживаю со своим волком.
А волк нагулялся, набегался и вернулся к своей самке, спокойный и уверенный в завтрашнем дне. Он больше не причинит крохе вреда, будет чинно ждать, когда Алёна обернётся и подарит ему настоящую волчицу для удовлетворения животных потребностей, а пока она в его понятии волчонок.
Я потрогал свою задницу, хвост не пропал. Уши вытянуты, когти на руках. Всё так и осталось, мы слились воедино, и разлучаться, не намерены.
В ванной я решил сполоснуться, включил душ, встал в поддон и опёрся руками об стену, на которой потрескалась крупная плитка, и я провалился сквозь каркас новой обшивки на старую стену дома. Не рассчитал свой вес и силу давления. Весь мой долбанный ремонт пошёл трещинами, начал осыпаться.
Одна лажа кругом, и выглядел я хреново. Чёрная бородень меньше чем за сутки выросла. Волосы дыбом стоят. Чёрт, самый настоящий, ещё и блеск в глазах. Ненавижу себя, я долбанул лбом по своему отражению. Зеркало, как и плитка осколками осыпалось в раковину.
-За*бись,- всплеснул я руками и как побитый пёс пошлёпал за шваброй и мешками для строительного мусора.
Алёна придёт в ванну, а там ни стен приличных, и зеркало последнее в доме разбито.
-Сынок, прикройся,- попросила матушка, и я молча сорвал с крючка фартук, напялил его на бёдра оставив голую жопу с виляющим хвостом. Вот, бл*дь, кому я такой сдался?! Если Алёнка отвергнет, мне зверем по лесу бегать, пока свои же не загрызут.
После уборки вернулся к ней, моей крохе. А она так и лежала на кровати. Укусы вспухли, синяки стали приобретать страшные оттенки, отекали.
Я сделал шаг к кровати, чтобы зализать раны, оставленные мной лично. Но девушка резко села и вытянула руку вперёд, предупреждая, чтобы не подходил.
А вот это она, зря. Сейчас подойду и сделаю что надо.
Но не двинулся с места. Хмуро смотрел на Алёну. А в глазах её и след простыл от горя, обиды и страха. Так смотрела, прожигала насквозь. Казалось, убить может одним взглядом исподлобья чуть прищурым. Блеснули жёлтые огоньки, и мой хвост невольно стал вилять, а уши отгибались назад.