– Считай что его здесь уже нет, Хорт.
Вышибала поднялся со своего места и направился к собаке. В то же самое время Бритва подошел к группе подозрительных личностей, сидевших за одним из столов. Конечно, в этом заведении таковым был каждый посетитель, но в исключительной подозрительности именно этой троицы не засомневался бы даже единственный действительно слепой попрошайка с площади Пяти Храмов. О чем-то быстро переговорив, сначала лысый грабитель, а потом и его собеседники выложили на стол несколько монет и уставились на разворачивающуюся посреди трактира сцену.
Громила как раз подошел к псу и грозно уставился на него. В ответ животное лишь вопросительно склонило голову и отчаянно завиляло хвостом, выпрашивая что-нибудь вкусное, или не очень вкусное, но питательное. К огорчению пса, ни кормить, ни терпеть его присутствия здесь не желали. Огромная ручища потянулась к шее собаки, намереваясь ухватиться за ошейник.
Хорт широко улыбнулся.
Бритва едва смог сохранить невозмутимый вид и не рассмеяться.
Три его новых собеседника напротив, снисходительно улыбались.
Рука сомкнулась на узкой полоске выделанной кожи с тисненым гербом, и приподняла собаку.
Пес жалобно скулил, но не сопротивлялся, когда вышибала вышвыривал его из таверны. Улыбки мигом сдуло с лиц Хорта и Бритвы.
– Мрелев пес! Да как же это… Да я же… – только и смог произнести лысый наблюдая, как один из подозрительной троицы сгребает его деньги со стола, – Ну, шавка облезлая, сейчас мы с тобой потолкуем…
Позабыв про свои вещи, цирюльник кинулся к выходу. Хорт попытался было его остановить, но лишь махнул рукой и вернулся доедать остывающий завтрак. Даже брань за окном не отвлекла его от аппетитного омлета. Кричал Бритва:
– А ну иди сюда, мрель блохастый! Ты что это мне там устроил в трактире, а, шапка с хвостом? Я же своими глазами видел… Да что видел – я на своей шкуре все почу…
Голос вдруг оборвался. Раздался хорошо знакомый треск, а потом в стену трактиру бухнуло что-то большое и мягкое. И в спертом воздухе трактира, наполненном всевозможными и не совсем возможными ароматами, запахло отбушевавшей грозою.
«Здесь сидел Гари Кьюзак па прозвещу Храмой.
Года 2424-27, 2427-28, 2431-35, 2436»
Надпись, выцарапанная на кирпичной
стене в камере 48 тюрьмы Брогард…