Я судорожно пытаюсь вспомнить хоть что-то, но голова
раскалывается, словно бы по ней ударили кочергой.
Мне отчаянно страшно находиться тут одной в этой кромешной тьме,
но я не уверена, что хочу, чтобы кто-то возвращался. Хотя,
возможно, неизвестность еще страшнее…
Я слышу за пределами комнаты какой-то шум, крики, пьяные
восклики, звук бьющегося стекла. Не могу разобрать, вечеринка там у
них или потасовка. Мелькает спасительная мысль, вдруг приехала
полиция? Может быть, меня спасут?
Но очень скоро мои надежды разбиваются на маленькие кусочки,
потому что дверь снова открывается и ко мне направляется рыжий с
товарищем.
- Давай, красавица, - говорит он хрипловатым голосом. – Время
пришло.
Он подходит к какой-то аппаратуре, сгруженной в углу, и достает
что-то вроде пульта управления. Я взвизгиваю от неожиданности,
когда понимаю, что моя клетка приходит в движение, и отчаянно
цепляюсь за решетку, пытаясь устоять на своих совершенно неудобных
высоченных каблуках.
Мужчины гогочут, глядя на мои жалкие попытки. А рыжий ко всему
прочему решил поиграться и нажимает туда-сюда, заставляя клетку
метаться из стороны в сторону, отчего я судорожно дышу и едва
слышно постанываю.
- Ладно, заканчивай! Хватит с нее, Брут! – говорит его товарищ
через несколько секунд лицезрения моего унижения.
Тот в последний раз заставляет мою тюрьму пошатнуться, а затем
начинает направлять ее все выше и выше, куда-то практически под
самый потолок и в сторону. Свалившись с такой высоты вполне не
трудно переломать все ноги, а то и больше. Я с ужасом смотрю вниз,
в голове крутятся жуткие мысли. А что, если пол клетки сейчас
распахнется? И я повисну на своем ошейнике, как
марионетка-проститутка? Мерзкий образ никак не хочет покидать моих
мыслей и к горлу подкатывает ком.
Но, слава богу, ничего подобного не происходит и вот я подъезжаю
к специальному окну, ведущему, судя по всему, в соседнее помещение.
Створки расходятся в стороны, и я медленно въезжаю в просторный зал
какого-то клуба, или бара, пока трудно понять.
Он заполнен народом. Тут, наверное, человек сто, не меньше, есть
и женщины, и мужчины. Все улюлюкают, присвистывают, машут руками,
глядя на то, как моя клетка медленно выезжает на середину и
спускается вниз.
Понимая, что на меня пялятся столько заинтересованных глаз, я
съеживаюсь в комочек. Но спрятаться мне некуда – я открыта со всех
сторон.