Когда мое сознание приходит в хоть подобие рабочего состояния, я
робко пробую открыть ручку двери. Глупо. Во-первых, она конечно же,
заблокирована, а во-вторых, что я могу сделать? Броситься на дорогу
на скорости сто двадцать километров в час? Мне хотелось бы
похвастаться подобной силой воли, но, к сожалению, на подобное я не
способна…
Щелчок замка привлекает внимание водителя, и он не слишком то
вежливо просит меня ничего не трогать. Я лишь судорожно киваю в
ответ, глядя ему в глаза, отражающиеся в зеркале заднего вида.
Нарываться на неприятности в моей ситуации не самая здравая
мысль…
С безнадегой смотрю на людей снаружи, в тайне мечтая, чтобы
кто-нибудь из них обратил на меня внимание, но окна настолько
затемнены, что меня вряд ли видно с улицы. Да и кому есть дело до
незнакомой девчонки в неказистом форде?
Вскоре силуэты домов пропадают, и вместо них вырастают высокие
ели и сосны, обрамляющие дорогу пышными лапами. Мы выехали на
шоссе… Меня везут из города… Зачем?!
Во мне борются надежда и отчаяние, постоянно сменяя друг друга.
Но отчаяние куда как сильнее, да и фраза про труп на обочине не
дает возможности успокоиться…
Поворот, еще поворот… Наконец, машина подруливает к не очень
большому дому, практически теряющемуся в зелени где-то в глубине
леса.
- Вылезай, - говорит мой провожатый и нажимает на кнопку
разблокировки.
Он молчалив, хмур, но не обращается со мной грубо, когда ведет
внутрь. И все же я понимаю, что злить его не стоит. Поэтому
послушно следую рядом.
Дом похож на шале где-нибудь в горах: природный камень, дерево и
стекло. Красивый деревенский дизайн в теплых тонах, и открытая
планировка. Приятное место, если, конечно, тебя не привезли в него
насильно.
Мужчина усаживает меня на широкий диван посреди зала и снова
защелкивает цепь у стоящей рядом балки, как бы демонстрируя, что
мне никуда не деться. Он отстранен, делает все спокойно и быстро,
совсем не как тот рыжий, которому нравилось играться с беззащитной
девчонкой, и все-таки я чувствую опасность, исходящую от этого
человека. Умолять его бесполезно, он выполняет приказ лидера, и это
единственное, что его волнует.
Как только я снова оказываюсь на цепи, тот ничего не говоря,
выходит на улицу, и я слышу, как машина быстро покидает это место.
А я снова остаюсь одна, в темноте и холоде. И снова отдаюсь
беспросветному мраку и слезам. Больше у меня ничего не осталось…
Лишь возможность сокрушаться, понимая безысходность своего
положения.