Хорошо, что Димка не видит, какая она, подумала я и сама себе ужаснулась. Это же надо до чего я докатилась, но, черт возьми, смотреть на всё это действо было невыносимо.
Она меня не замечала, продолжая мять ему плечи руками и заодно поглаживать спину грудью. Но Дима вдруг произнёс:
– Таня?
Блондинка подняла голову, метнув в меня недоуменный взгляд, и сразу отступила. И лицо у неё на секунду сделалось такое, словно я застала её врасплох за чем-то нехорошим.
Правда, Димка при этом был абсолютно невозмутим. Он слегка приподнялся и повернулся боком, лицом в мою сторону. И, к своему стыду, я цепко оглядела его с ног до головы, ну и немного успокоилась. Он или не замечал эти поползновения массажистки, или никак на них не реагировал.
Даже мелькнула мысль, что, может, я придумываю лишнее? Ну, коснулась она его грудью разок случайно… Да нет, ничего тут случайного. И не разок вовсе. И вообще такое всегда чувствуется. Да и по лицу её, опять же, всё видно.
Хотя блондинка быстро справилась с растерянностью, ослепительно мне улыбнулась и поприветствовала меня так ласково, словно я у неё тоже вип-клиент. Может, у меня уже разыгралась паранойя, но это её воркование и сладкие улыбочки показались мне фальшивыми.
– Здравствуйте, – ответила я угрюмо, продолжая разглядывать её.
– Мы не закончили, – елейно прошелестела она. – Дайте нам, пожалуйста, ещё минут тридцать.
Мне не хотелось уходить. Я пялилась на её крупный алый рот, на её формы. Меня душила злость, внутри свербело подозрение, но что я могла сделать? Выглядеть ревнивой истеричкой мне тоже не хотелось – это всегда так глупо и жалко смотрится.
– Может, на сегодня хватит? – заерзал на кушетке Димка, но блондинка по-хозяйски положила ему ладонь на поясницу, ласково, но настойчиво прижала к столу.
– Дим, ну ты же знаешь. Или лечимся, или нет. Нам же результат важен. Думаю, ничего с девушкой не случится, если она полчасика подождёт где-нибудь…
Проглотив раздражение, я развернулась и в последний момент успела поймать в отражении зеркала её взгляд, направленный мне в спину. Взгляд первостатейной стервы-хищницы.
И я передумала. Пусть эта пышногрудая думает про меня, что хочет, пусть считает дурочкой, но никуда я не уйду.
Я прошла в гостиную, к дивану, и забралась на него с ногами. Состряпала невинную улыбочку и проворковала под стать ей: